Примерно с четвёртого класса я стал заниматься радиолюбительством. (Вовлек меня в это дело Мурик). У Мурика был соседом по квартире художник Глаголев, который привёз с собой из Москвы одноламповый приемник "БВ". Мы с Муриком запустили этот приемник (питания не было). Питался он от батарей. Анодные батареи мы сами изготовляли. Для этого собирались со всей улицы старые батарейки от карманных фонариков. Они разбирались, и уголь с агломератом (двуокись марганца) вынимался и кипятился в воде. Затем со всей улицы собирались баночки из-под сапожного крема. Они были стеклянные и высокие. Доставали листовой цинк (это мне отец помог). Цинк нарезался небольшими пластинками, которые припаивались к углю следующего элемента. Цинк и уголь опускались в баночку, в которую заливался раствор нашатыря. Таким образом собиралась батарея на 40 и более вольт. Накал приемника осуществлялся от покупных элементов большой ёмкости. В то время за пользование радиоприемником надо было платить – 3 рубля в год за ламповый, 50 копеек – за детекторный. Чтобы не платить три рубля, мы слушали этот приемник нелегально, для чего каждый вечер разворачивали и устанавливали наружную антенну длиной метров тридцать. Слушали мы приемник в сарае. Мурика мать не пускала с приемником в дом – куда там! Строгая женщина...
Надо сказать, что Мурик проявлял в этом отношении большой талант, хотя в школе учился он плохо и два раза оставался на второй год. К седьмому классу я его догнал, и мы оказались в одном классе. (Мне было 14 лет тогда, а ему 16). Он занимался туризмом тогда – Козьмо-Демьянский монастырь, пещеры и т.д. Он стал проводником. А меня родители не пускали...
Надо сказать, что с Муриком мы занимались не только радиолюбительством. Однажды он достал дореволюционного издания книгу "Гипнотизм и спиритизм" (как сейчас, помню, в сером переплете). Спиритизмом мы не занимались, а гипнотизму посвятили немало времени. Прежде всего, надо было выработать твердый взгляд. Для этого надо было смотреть на блестящий шарик очень долго, не моргая, до тех пор, пока не пойдут слезы из глаз. Постепенно это время увеличивалось. Потом надо было своему пациенту смотреть в переносицу, между глаз, и внушать ему свои мысли и т.д... Ну, гипнотизеры из нас не вышли.
Радиостанция. РВ-73 начала работать в 1928 г. Тогда же я собрал свой первый детекторный приемник. Антенна была "суррогатной" – вместо антенны использовалась осветительная электросеть. На цоколь патрона от лампочки накручивался провод, который через разделительный конденсатор подавался на антенный вход. Кристалл для детектора также самостоятельно изготавливался. Сера и опилки свинца всыпались в пробирку, нагревались на огне до спекания, затем пробирка разбивалась, и в руках оказывался готовый кристалл. Помню, когда первый раз я услышал (на наушники, естественно) радио, – это был триумф. Особенно была поражена бабушка, которая не верила в мои затеи. Когда я ей на голову надел наушники и она услышала музыку, она сказала "Да!.." и на мои увлечения смотрела уже более серьезно.
В дальнейшем, к шестому классу, я изготовил первый ламповый радиоприемник "РД-1" с корзиночными катушками, на радиолампе "Микро-ДС". Это была двухсетчатая лампа, которая позволяла использовать анодное напряжение всего 15-20 вольт, (одна сетка была ускоряющим электродом). Приёмник был изготовлен по описание из "Радиокопейки" – издания на четырех листах ценой в одну копейку. Антенна была та же, суррогатная. Первая заграничная радиостанция, которую я услышал, был Белград. Естественно, я засиживался довольно поздно.
Примерно, в седьмом классе я изготовил двухламповый приемник – регенератор Кубаркина – с одним каскадом УНЧ. Для накала у меня был аккумулятор четырёхвольтовый (каждый месяц таскал его на зарядку, конечно). А анодное питание осуществлялось от выпрямителя – на продававшемся в то время двуханодном кенотроне.
Тогда в квартире я себе оборудовал уголок с небольшим, туалетного типа, столиком для радиоприемника и выпрямителя. К тому времени я установил наружную антенну на двух мачтах. В продаже появился первый громкоговоритель "Рекорд" (до этого приемники работали только на наушники). В качестве заземления использовался штырь, забитый под окном, выходившим на улицу. Его мне регулярно обрывали. Тогда я заземляющий провод присоединил к электросети (кажется, через лампочку), и в один из дней соседний мальчик, мой сверстник Февзи, решил оборвать этот провод. Естественно, его сильно ударило током, и с криками "Алла!" (что значит "Бог!") он отскочил. С тех пор мне перестали обрывать заземление.
Немного ранее мне захотелось иметь ещё одну пару наушников. Стоили наушник 4 руб. 75 коп., – по тем временам, довольно дорого: отец получал 75 рублей, может, 120. У меня был брат Арик6, рождения 1924 года. Он собирал по копейкам деньги. Я у него выпросил эти деньги на наушники. Когда родители увидели эти наушники и выяснили, откуда они появились, меня заставили обратно их отнести в магазин, и я с позором и плачем вынужден был это сделать.
Радио я слушал каждый вечер и очень поздно – до трех, иногда, четырех часов ночи. Потом я отсыпался. Но рефлекс правильного сна нарушился в таком раннем возрасте (13-14 лет). Слушали, в основном, станции центральной Европы – Варшаву, Будапешт, Бухарест, Вену. Главным образом, передавалась танцевальная музыка – танго, фокстроты. Поскольку приемник был всего лишь одноконтурный, принимать дальние радиостанции, когда работала местная станция, практически было невозможно. Поэтому только после двенадцати ночи и можно было принимать их.
Отец мои увлечения техникой очень одобрял. Еще в раннем детстве он мне купил (примерно, в первом классе) английский игрушечный автомобиль (с пружинным заводом). Механизм сразу не работал. Отец его разобрал и починил – ему это тоже было интересно... Мы пошли покупать автомобиль (он стоил десять рублей) в тот день, когда магазин был закрыт. Хозяин магазина Лещинский пошёл, открыл магазин и продал нам этот автомобильчик (магазин на углу Карла Маркса и Пушкинской, где сейчас кафе). В дальнейшем мне отец купил заводную модель броненосца "Потемкин" – примерно, семьдесят сантиметров длины (я был в первом-втором классе). Эти игрушки я видел в витринах магазинов, куда я приходил после школы смотреть, – с Сашкой Ободовым (мы с ним вместе ходили).
Примерно, когда я был во втором классе, я увидел у моего двоюродного брата Арона Цейтлина действующую модель паровой машины, – и я к ней прирос. Арон был старше меня лет на шесть-семь. Кончилось дело тем, что отец у Арона откупил эту паровую машину. В дальнейшем, когда я уже был в седьмом классе, эту машину я принес в школу, и учитель физики демонстрировал её в действии всему классу: маховик никелированный, спицы красные – она начинала крутиться. Котёл разогревался при помощи горелки на два фитиля, куда можно было заливать бензин или спирт. Когда пар достигал определенного давления, можно было пользоваться паровым свистком. При ещё большем давлении начинал вращаться маховик. Был и предохранительный клапан.
Даже будучи студентом института, я, приезжая на каникулы, запускал иногда эту машину. Только немцы её кончили...