Особо следует сказать о тёте Насте4. Она сыграла огромную роль в моем воспитании, так как она была в культурном отношении более развита, чем моя мать. В свое время (в Херсоне) тётя Настя окончила вроде профтехучилища, где ее выучили шить – хорошо шить. Проживая у нас [в Симферополе], она шила на дому. К ней на дом приходили заказчицы, и она считалась хорошей портнихой по дамскому платью. У неё была швейная машина (ножная) – тоже "Зингер" – и большое настенное зеркало. Иногда она ходила шить подённо...
Мысль такая: "У семи нянек дитя без носу". У меня фактически было три матери: мать, бабушка и тётя Настя (три воспитательницы). Наибольшую роль в моём воспитании сыграла тетя Настя. В детстве я часто болел, был хилым ребенком, и со мною, особенно во время болезней, возилась тётя Настя (она компрессы делала и прочее такое). Лечил меня известный в Симферополе детский врач Залкинд, которого привозили к нам домой на фаэтоне. Отец признавал исключительно его. Это был дорогой доктор.
Тетя Настя долго не выходила замуж. К нам в дом ходили сваты. Двоих я помню: мадам Раснер, которая жила на нынешней Пархоменко улице, и один старик, Ходоровский. Как сейчас, помню этого старика –седая бородка такая... По-еврейски называется – "шатхен"... Её знакомили с разными женихами, но никто не подходил. Тут следует сказать об одном женихе-аферисте. В один прекрасный день её познакомили с довольно интересным парнем, Гришей, заготовщиком по профессии [изготавливают заготовки для верха обуви]. Он представился (вместе со своим товарищем) приехавшим из Риги. В Симферополе Гриша для создания полной картины открыл мастерскую на ул. Крылова. Гриша понравился, и состоялась свадьба. За тётей Настей потребовал он приданое в размере 1000 рублей (золотом). Деньги эти собирали коллективно. Бо́льшую часть дал отец, дядя Абрам, и даже дядя Осип прислал из Палестины. Но все равно 1000 рублей не смогли собрать: собрали только 850 рублей. У Гриши был товарищ Адольф с явно подозрительными, быстро бегающими глазками. Он также женился (в то же самое время) на некоей Явно и тоже взял какое-то приданое. Тётя Настя с Гришей сняли комнату на улице Клары Цеткин, недалеко от нас, и стали жить отдельно.
В один из добрых дней Гриша и Адольф исчезли, и из Севастополя была получена телеграмма "Уехал за товаром". Мой отец не был дураком, он сразу понял, что его надо ловить. Было заявлено в соответствующие органы уголовного розыска, и отец сам лично принял активное участие в розыске. В одном из поездов, который шёл из Севастополя на север, отец в присутствии угрозыска, просмотрел всех пассажиров и обнаружил на полке спящего Гришу (или прикидывающегося спящим) – лицом к стенке. Тут же был обнаружен Адольф. Их обоих арестовали.
Тогда в газете "Красный Крым" ежедневно печатались происшествия, и в отделе "Происшествия" в одном из номеров появилось сообщение, где об этом рассказывалось. Причём имена тети Насти и жены Гришиного компаньона были обозначены одной буквой.
Был суд. Тётя Настя вновь вернулась к нам жить. Снова началась эпопея с поиском женихов и свахами.
Примерно в 1924 г. (в возрасте 42 лет) она вышла замуж за некоего Макагона (по-моему, его Арон звали). Он был приёмщиком химчистки, и приёмный пункт находился на улице Пушкинской, в том помещении, где сейчас магазин "Пуговицы". С этим Макогоном её знакомили уже вторично. В первый раз она его отвергла. Сняли они комнату в Тихом переулке, 6, на втором этаже. Детей у них не было.
Примерно в шестилетнем возрасте родители по рекомендации врачей меня решили оздоровлять, и мы поехали с тётей Настей в Алушту. Мы сняли комнату на частной даче. Однажды мне попался в руки тёти Настин паспорт, и я увидел её год рождения, а она говорила, что ей 29 лет (по паспорту выходило значительно больше). Тогда я в паспорте сделал исправление (решил поправить паспорт – такая была мысль). И так оно и осталось, и даже потом, когда паспорт меняли.