Поезд уходил утром. Всю ночь мы пили чаи, курили, по-турецки говорили, и уже на вокзале, у вагона, я решил стать пассажиром поезда Москва-Одесса и не вышел вместе с товарищами провожающими в нужный момент, хоть и надо было через час прильнуть мне геологическим к калькам. Не смог я оторваться от вагона, все во мне просило движения, и я просящему этому чувству отказать не смог.
Проводница и не настаивала. Уже в пути, далеко от Москвы, она поняла, что платить я не буду, потому как платить нечем, и обязала меня собрать пустые бутылки из тамбуров других вагонов и притащить ей. Я повиновался и нанес ей целое состояние, хоть многие проводники и гнали меня, кричали и верещали, и всячески защищали свои батлы. Бутылок я притащил ей и в правду много, может, она себе ремонт в служебном купе сделала с них, не знаю, а может, купила на них других бутылок, полных, и еще кто потом за проезд тащил другой проводнице уже эти бутылки, и уже пустые, а она опухшая от былого счастья на него орала, как на меня орали, когда я браконьерствовал, собирая ей это прозрачное добро, а потом по кругу – бутылки, проводники, бутылки, проводники…
Так вот и вертится человечья история. Сегодня ты огыгел, завтра другой…
Отвлекся, пардон…
Ну, вот приехали мы в Одессу, а Одесса славный, милый, очень красивый город. И очень в нем много колоритных персонажей. У одного я стрельнул сигаретку. Одессит этот был очень высокий и с забавным декоративным шарфиком на шее. Он охотно угостил меня папироской и с дивным одесским акцентом, глядя в упор, сказал: «Ну и что я теперь тебе должен?» Я, право, растерялся, полный сюр…
Угулявшись по городу, мы выехали на электричке к морю и расположились на обрыве, на очень стремном обрыве. Недалече был пансионат с возликовавшим Вадиком, а внизу море. Совсем рядом – огромное кукурузное поле. А по краям поля – высоченные кусты конопли. Счастливый Вадик подкармливал нас со стола отдыхающих, как мог. Конечно, на деле икры не было, но это было неважно, а мы в дополнение к пансионатскому рациону сами ежедневно варили кукурузу. В немеряном количестве. Помню, все время на тщедушном костерке в кривой кастрюле бурлила мутноватая водичка и эта кукуруза в ней…
И так пару недель – море, кукуруза, телеги ночные, курение, сон под звездами, еда с пансионатского стола, опять море, кукуруза, телеги дневные…
Однажды при луне, видимо, под воздействием конопли и кукурузы меня пробило на возвращение. Неловко стало перед добрыми бородатыми геологами за свое исчезновение и особенно неудобно перед мамой, которой я хоть и позвонил, но все же… Да и мудрый Гриф сидел в Москве. Кому он выдавал свои мудрые изречения? Все разъехались, лето.
В общем, легко я уехал, легко приехал, легко упросил геологов меня простить и отпустить с миром, и меня легко отпустили – и с миром.
Я стал безработный. Вечером пошел к Грифу. Гриф ходил по квартире в халате, таком унисекс, в цветах каких-то безумных. Так часто бывает, что на каком-нибудь человеке самая безумная одежка становится прикольной и стильной штукой.
– Трава там есть? – спросил он.
– Есть, – сказал я
– А мачье?
– Не знаю.
– Едем завтра, – сказал Гриф, и мы поехали.
Гриф со Светой Земляникой и я с Сашей Аббой. Где ты сейчас Саша? Ау, ау…
Стоп был самый лучший в моей жизни, а может, мне было все настолько в кайф, что я не обращал внимания на всякую шнягу.
Так мы и зажили на берегу морском вновь, ведь вся тусовка с Колей и его герлами так и сидела там, да и почто срываться людям – кукуруза есть, трава есть, море круглосуточно.
Пару раз ездили в Одессу, позвонить в Москву. В Одессе на удивление много было парикмахерских, очень много. И везде продавали квас по пять копеек, что дороже, чем в других городах на две копейки. Такой вот беспредел, в советской стране это бросалось в глаза. К слову, через год квас стоил, как и положено – три копейки. Виновные, видимо, понесли заслуженное наказание.
Однажды к нам прибрел «местный пипл». Появились в ночи из темноты. Пара хлопцев и дивчина. Доброжелательные весьма. Погрызли кукурузы и ушли с миром, а на следующий вечер появились всей тусовкой, человек десять. Дружелюбные, с банкой домашнего вина, пригоршней марихуаны и смешным сленгом. У одного на руке был надет подстаканник, такой веселенький, железнодорожный.
– Во, бля, фенька, видели? – ликовал чувак, – такой фенькой можно враз вырубить…
Он весь вечер радовался обнове, а как ее снять когда-нибудь, и не задумывался. Может, сейчас он остепенился, влился в социум по полной программе, работает в банке али еще где, и приходится таить ему эту феньку под обшлагом дорогой рубашки, руку под стол на переговорах прятать… .
Местный пипл довольно быстро укурился и вином баночным упился и неожиданно собрался идти драться в пансионат на дискотеку. Нас с собой звали, обещали, что скучно не будет.
Вопрос так и остался открытым – как после такого количества травы людей на агрессию пробивает? Мы в тот вечер и «бе» сказать не могли, удулись в хлам, кукурузы поели и вырубились…
Однажды Гриф привез из Одессы занятного человека по имени Дик(?). Он пробыл у нас денек, поплавал в море и уехал. Личность приметная. Дик жил в самом центре города в большой коммуналке. Поутру направлялся на кухню и варил волшебный раствор в половничках. Бабушки-старушки, соседушки одесские, гоняли друг дружку с кухни.
– Куда лезешь со своим чайником, видишь, Дик ханку варит, уже девять скоро.
Сия забота была не удивительна. Дик оплачивал всю коммуналку, платил за межгородские телефонные разговоры, заботился о бабульках, как о родных. А дальше происходило следующее. Дик с раствором выходил во двор, где вряд стояли такси. Шоферы высовывали руку в окно, и Дик их быстро вмазывал. Увы, стерильность не соблюдалась.
Это другая, печальная сторона… Не хочется о ней говорить, тем более что и так все ясно.
Вот такое зрелище масштабное можно было увидеть в тихом одесском дворике. Подобное узреть, наверно, можно только в Одессе. Ну, может, еще в какой-нибудь беспредельной латиноамериканской державе. В веренице машин были в основном такси, но Дик окормлял не только их, были и другие любители. Не берусь утверждать, но слышал от одесских людей (уже в 86 году), что и менты среди них были.
Через несколько лет его все же повязали. Прямо на кухне и взяли под локотки. Менты были не одесские, менты были с Киева…
Когда везли, Дик не верил, шутил со строгими дядями:
– Вы, пол города парализовали, верните меня домой, там люди ждут. У вас будут неприятности!
Но Дика домой не пустили. Посадили. Суд был закрытый. Срок огромный. Больше о нем я ничего не слышал.
А однажды нас нашли двое эстонцев. Имен вообще не помню, помню – он и она. Из Таллина. Она по-русски говорила плохо, он не говорил вовсе. По крайней мере, делал вид, что он лютый иностранец. Это было свойственно эстонским волосатым, не всем, конечно, были нормальные люди, но были и те, кто всем своим видом демонстрировал прибалтийскую незалэжность уже в те годы и даже в такой неподходящей для национализма среде. Много позже в Таллине, в автобусе, по дороге к абсолютно адекватному, классному эстонцу Сайзу мы спросили у вроде своего пипла о сроках приближения нашей остановки. К удивлению нашему, сквозь зубы нам предложили говорить либо по-эстонски, либо по-английски.
На чем только неудачники не пытаются самореализоваться!
В общем, эти двое нашли нас на берегу и прижились на пару деньков. Вполне милые, помню – была у них сгущенка.
Они не таились. Рассказали, что летом они на всю зиму запасы делают. Едут в Азию и везут кайф на родину, где зимой продают и живут в неге и достатке. Вот и сейчас они ехали оттуда. На горячем эстонском парне была заляпанная грязная майка, и пара таких же, просто окостеневших от пота и пыли одежек лежало в котомке расписной. Так это на неопытный взгляд были грязные одежды европейцев. Этот мудрец на них собирал обильные потоки макового молока, а в Таллине резал на квадратики и продавал. Может, у них там и свои рецепты приготовления черной были из этих тряпок. Он что-то плел про технологии, его барышня переводила, но что, я не помню…
А барышня была в бусах. Хорошие бусы. Тяжелые такие. Понятно, из чего в Азии можно слепить бусы. Вот и их по зиме крошили и курили, крошили и курили. Ребяткам везло – несколько лет они так ездят с тряпками своими и бусами, и ничего.
Такие вот у нас были гости пару дней. Тоже в море поплавали, пансионатовских объедков с кукурузой вкусили и побрели к себе в Таллин, глинтвейн пить в тумане…