Залесский Лев Борисович: Мой путь

Часть 12

1964 год ознаменовался победой на другом фронте: после нескольких разговоров, попыток и консультаций меня приняли кандидатом в члены Партии, сразу нагрузив двумя телегами: учиться в Университете марксизма-ленинизма и быть пропагандистом. Что двигало мною в стремлении стать членом партии? В первую очередь – хроническая жажда информации, желание сопричастности.

Одновременно в сентябре расстался с комсомолом, о чём в комсомольском билете сделана трогательная запись: «Оставлен на память за активную работу в комсомоле» 2.10.64.

Из открытки Беллы следует, что Иосиф лежит в больнице после инфаркта, его стали сажать на 5 мин один раз в день, а сын Саши (9 лет) проявляет композиторские способности.

В июле 1965 официально зарегистрировали наш с Изой брак. Теперь мы с ней жили в подвале деревянного дома на улице Новой. Печное отопление и «удобства» во дворе. Осенью её двоюродные брат и сестра – пожилые люди старше нас – привезли и сложили в сарае во дворе обрезки пиломатериалов – сухие бруски и дощечки, заметно облегчающие процесс топки печи. Позже нам удалось провести в наше жилище водопровод.

Мы с Изой в Тракае. 1965 г.Отпуск 1965 вместе посвятили поездке в Литву. Часть времени провели в Ниде, часть в Вильнюсе, где я хорошо поработал в центральной библиотеке в надежде на поступление в аспирантуру в Ленинграде. По предварительной договорённости в Тракае мы встретились с Беллой и Егором.

Дома были новости у мамы. В связи с перепланировкой в общежитии ей предложили комнату в капитальном доме в центре города (улица Фигнер) в трёхкомнатной квартире со всеми удобствами. Это были явные плюсы. Другие две комнаты занимала супружеская пара, работающая в организации, в которой до пенсии работала мама. Минусов было два: 1) терялся телефон и 2) это был 5-й этаж. Но отказаться было нельзя.

По истечении года кандидатского стажа был принят в КПСС. Продолжал оставаться пропагандистом.

В 1962, 1966 и 1967 получал в ГНИПИ благодарности за достижения в работе и общественную активность.

Снова к вопросу о мотивах. Корыстные мотивы были: доступ к информации. Всю жизнь исповедую девиз «Хочу всё знать». А тут закрытые партсобрания, и ты остаёшься в неведении. Жажда сопричастности связана с КПД (коэффициентом полезного действия). Считаю, что посвящённый в детали и планы человек работает эффективнее и живёт интереснее. Как пропагандист, я раз в месяц слушал в РК КПСС информации (лекции) для пропагандистов, иногда весьма содержательные, и со своими комментариями и дополнениями доносил их до своего коллектива. Какова была оценка этого, можно судить по тому, что многократно включался в группу из 20 человек (от района), которую РК в порядке поощрения отправлял в познавательно-развлекательный вояж. Так побывал в волжских городах до Волгограда, в Мурманске, Архангельске (и Соловках), Ташкенте, Ашхабаде, Владимире, Суздале и др.

В Мурманск прилетели 1 июня в 1 час ночи. На подлёте хорошо видны все возвышенности под снежными шапками. Встречает настоящий «Морской волк» - крепкий пожилой человек, продублённый ветрами и солнцем отставной капитан дальнего плавания. Как оказалось, очень энергичный, собранный, информированный человек. По пути в гостиницу рассказывал о программе, городе, области. Глубокая ночь, но солнце высоко над горизонтом, движение автотранспорта небольшое, но во дворах шумно играют дети. После отдыха и завтрака – осмотр Верхнетуломской ГЭС, вырубленной финскими строителями в скале, с уникальным рыбоподъёмником для сёмги. Назавтра морская прогулка по Кольскому заливу. Налетел сбивающий с ног шторм со снегом, выход в море закрыт. И ещё одна поездка, в которой наш отважный капитан не смог принять участие – ему не дали допуска. Это Североморск – база Северного флота. На рейде, отгороженном от города сетчатым забором – серый гигант типа крейсера. Спрашиваю у выходящего из проходной морского офицера: «Это что?». «Понятия не имею» - отвечает моряк. Зато в промтоварном магазине военторга мои коллеги-пропагандисты чуть не утратили дар речи. Свободно продавались (и не дорого) вещи из моряцкой амуниции, о которых в Горьком можно было только мечтать. Один из наших там же купил складной кожаный чемодан солидной вместимости и набил его покупками.

Туркмения. Бахарден, 1984 г.Запомнилась поездка в июне 1984 в Туркмению, где удалось посмотреть не только столицу, но и глубокие пещеры Бахарден, и Каракумский канал с типичной раскалённой пустыней по его берегам.

Не менее интересной была и поездка в Архангельск, где нам организовали экскурсию морем на Соловки. Там мы совершили пеший поход к озёрам, а затем, взяв лодки, прошли по цепи озёр, соединённых каналами, и на одном из островов устроили обед с костром под дождём и снегом (и это при том, что с утра было солнце, и женщины пошли в лёгких платьицах и босоножках). Вышли на берег моря, где лабиринт из камней и площадка, где во время войны располагалась Школа юнг. Почти во всех поездках участвовали Виталий Павлович Трубилов, Валентин Федорович Белянкин, Н.Г. Зайцев, А.В. Ветров. Да и все участники были интересными людьми.

В ГНИПИ неведомым путём попал в состав штаба Гражданской обороны. Проводил соревнования, объехал намеченные районы эвакуации, сделал и озвучил фильм на тему эвакуации и даже получил за это благодарность.

Побывал в Воронеже с технологом Славой Шмелёвым. Нам нужны были высокостабильные катушки индуктивности, и опыт воронежцев был интересен. Мы сделали лучше.

Зимой 1965/66 я взял путёвку в альплагерь Уллу-Тау на берегу реки Адыр-Су в Приэльбрусье, поскольку ожидалось прибавление в семействе, и планировать совместную поездку куда-либо было бы легкомысленно. Горного Кавказа в его западной части я до того не знал. В лагере учили горным лыжам, походам по снежным и ледовым склонам, но, как несколько не вписывающийся в более молодой контингент, я пользовался определённой свободой, в послеобеденный «тихий час» уходил знакомиться с окрестностями и загорать, а иногда добровольно отправлялся с машиной за продуктами в качестве грузчика. Лагерь находится на высоте 2600, где в это время царит суровая зима. А в 8 км от лагеря – подъёмник, соединяющий большое шоссе по Баксанскому ущелью к Эльбрусу с дорогой в лагерь. Увидеть в феврале зелёную траву и цветы – огромное удовольствие, достававшееся мне при перегрузке продуктов с машины на шоссе в подъёмник. Более того, я смог доехать до гостиницы Иткол на высоте 2050 м. над уровнем моря и подняться на Чегет.

По окончании смены добрался до Кисловодска и даже получил одноместный номер в гостинице. Это оказался совершенно другой мир, не имеющий ничего общего ни с рабочим Горьким, ни с суровым альпинистским Приэльбрусьем. Ни крупинки снега; цветущие газоны и парки; несмолкаемый щебет миллионов птиц; праздно фланирующая красиво одетая беспечная публика. До глубокой ночи и за утро следующего дня я прошёл не менее 20 км по этому раю, а затем на электричке уехал в Минводы и улетел в Горький. В подарок семье привёз букет рододендронов из лагеря и бананы из Кисловодска (для Горького – немыслимая роскошь).

Через 4 дня, 6 марта, родился Миша.

Сын Миша на базе отдыха на Керженце. 1967 год.Родился и выглядел благополучно, если не считать, что ступни оказались повёрнутыми на 90 градусов относительно продольной оси (как ладошки). В Институте восстановительной хирургии и ортопедии сказали: фиксировать в нужном положении бинтованием. И это в подвале, практически при отсутствии дневного света. Досталось Изе, маме и самому Мише.

Весной 1966 кончались наши курсы в инязе. Несмотря на февральско-мартовские события, мы оба сдали заключительные испытания. Я даже получил «пятёрку».

Вскоре из очередной командировки в Москву я, кроме обычных сумок с продуктами, привёз от Беллы детские весы и книгу чешских врачей, как растить ребёнка.

Впервые на природу мы выбрались в конце марта, когда Мише было 3 недели. Выехали на автобусе за черту города в сосновый лес, где появились первые сухие проталины. Позже весной и всё лето по выходным выезжали за город. Для этого был сшит спальный мешок, в котором я мог нести ребёнка, а на привалах он в этом мешке спал.

Зимой 1966/67 сделана очередная попытка поступить в аспирантуру в Ленинграде к Богородицкому по протекции Фридберга. На кафедру в ЛЭТИ я пришёл к назначенному времени – в 10 часов. Сказали «Ждите, Николай Петрович ещё не подошёл». Ждал до двенадцати. Вышли с трагической вестью «Николай Петрович умер». Вернулся в Горький.

Хочется провести параллель с экзотической моделью мира о множественности пространств одно в другом наподобие матрёшки. Так и моя жизнь имела несколько сфер протекания: личная, семейная, трудовая, туристская-компанейская, туристская-общественная, научная и т.п. Наверно, как и у каждого, только сферы могут отличаться

В ГНИПИ появилось и развивалось новое направление – полупроводники и микроэлектроника. Были у меня там знакомые по турпоходам (Н.В. Безденежных), прозондировали по моей просьбе возможность перехода туда. Начальник лаборатории Герольд Михайлович Малкин дал согласие, и в феврале 1967 я перешёл в лабораторию 92.

Профиль работы несколько изменился. Малкину нужно было организовать измерение параметров. Так что я наладил и контроль, и создание соответствующей аппаратуры, и формирование нужного штата. Малкин был большим энтузиастом плавания, в том числе – подводного. Так в лаборатории появился лозунг «Все под воду!» (автор – я). С тех пор и ещё лет 12 – 13 мы ходили в бассейн, сначала вдвоём, потом втроём. Так я заработал очередной спортивный разряд – по подводному плаванию. Надо сказать, что Иза в школьные годы занималась в бассейне и плавала на уровне II разряда.

Главным направлением работы лаборатории Малкина были быстродействующие туннельные диоды – сложное новое направление, в котором и вопросы технологии, и вопросы конструкции, и, что касалось меня, метрика – требовали новых решений. И они рождались не просто. Были и принципиально новые решения, которые удалось запатентовать. Был разработан, в частности, с участием Рижского завода полупроводниковых приборов (Ян Киршнер), новый измеритель малых ёмкостей. Появилось несколько публикаций. По схемам и измерениям ближайшим помощником была Ирина Седельникова, окончившая сначала радиотехникум, а потом вечерний Политех, с ней мы ездили в Ригу.

Состав и атмосфера лаборатории Малкина оставили тёплые воспоминания. Он сам был (после крушения СССР он с семьёй – женой Милой и дочерью Ириной выехал в Германию) интересным человеком. Безукоризненно тактичным, высокообразованным (к.ф.м.н.), спортивным (плавал, на работу добирался бегом), поддерживал уровень английского языка, энтузиаст изобретательства. Он даже взял позже на должность лаборанта выпускницу иняза Надежду Борисовну Криваткину – жену администратора филармонии.

Летом 1967 Мише уже было один год 4 месяца, ехать далеко было рискованно, и с помощью коллег по походам получили путёвку на турбазу на Керженце в районе Хахал, но… без места в капитальном корпусе. Нам поставили большую палатку, мы привезли туда детскую кроватку, много ходили по окрестностям. Там прекрасные места. Там Миша произнёс первую ФРАЗУ (отдельных слов у него было уже довольно много): «Мика пал». С тропы мы увидели красную шляпку огромного красавца-гриба, Миша пошёл к нему, споткнулся и сел.

В то же лето в Томске проходила конференция по моей специальности, на которую я был командирован. Самолёта в Томск не было, летел в Новосибирск, где состоялось очень приятное знакомство с семьёй Мостковых. Далее перелетел в Томск. В институте, где проходила конференция, обнаружилось объявление о походе турсекции в выходной день. Я напросился участвовать, и был очень тепло принят. Командовала мероприятием Вильма Науман. Мы выехали на берег Томи, выезжали на лодке на другой берег, варили обед. Мне довелось познакомиться с библиотекой университета, и там пожилая библиограф уделила мне столько внимания, что мы обменялись адресами и несколько лет переписывались.

Ира Турецкая 1965 г.Тогда произошло очное знакомство с Саррой и Ирой, я был очень тепло принят, но впечатление на меня их жизнь произвела тягчайшее. Я обратился к городским властям, подключил газеты. Может быть, это ускорило получение ими нормальной квартиры. История этой семьи кончилась трагически. Сарра ослепла и рано умерла. В открытке Ирины в марте 1985 г. говорится: «мама уже не видит писать и боюсь, что до лета вообще потеряет зрение».

Ира окончила под Москвой библиотечный институт и работала в библиотеке завода «Сибкабель», два раза неудачно выходила замуж и в 2000 г. скоропостижно умерла при таинственных обстоятельствах. 4-го мая от неё пришло письмо на узком нестандартном листочке со словами « Я решила на тебя оформить завещание на квартиру, мичуринский участок, погреб и вклад в сберкассе (срочный пенсионный). Если со мной что случится, ты получишь всё это по документам, которые я тебе вышлю, в свою собственность». Ехать в Томск и заниматься всем этим не было ни денег, ни сил, ни времени (семестр на финише). Я заказал телефонный разговор, тем более что почта с переговорным пунктом была в доме, где Турецкие жили, но на переговоры Ира не пришла, на моё письмо с ответом и уточняющими вопросами не ответила. Не ответили и соседи, которым я послал письмо с вопросами.

И только после множества обращений во все потенциально подходящие инстанции от председателя общины Томска пришла печальная весть:

28.09.2013.
Уважаемый Лев Залесский!
Сообщаю информацию, которую я смог собрать про Ирину Турецкую. Она несколько лет работала в библиотеке томского Джойнта, примерно 1999-2001гг. Потом её некоторое время не было на работе, поехали к ней домой, но никто не открыл двери. По словам соседей из квартиры шёл запах. Вызвали милицию, взломали дверь: оказалось, что прошло около двух недель как  она умерла. Увезли в анатомку, потом в полиэтиленовом мешке  представитель  общины проводил катафалк на еврейский квартал городского кладбища. По словам знавших её она жила замкнуто, боялась пускать в дом даже волонтёров Джойнта с продуктами; вела себя порой странно: ходила летом в пальто и зимней шапке. Родственников не обнаружилось. Квартиру, видимо, забрал город. Это то, что я смог узнать.
Борис Ромацкий.