Залесский Лев Борисович: Мой путь

Часть 13

Осенью устроили Мишу в ГНИПИнские ясли на полпути от места жительства до работы.

Залесский Лев Борисович: книга 'Мой путь', глава 'Часть 13' фотография: Вся семья 1968.
Вся семья 1968.В нашем подвале не было ни лета, ни солнца. Холод и сырость нельзя было победить ничем. Под полом со щелями в палец шириной стояла вода. Мои заявления и письма в разные инстанции, комиссии по обследованию подтолкнули администрацию ГНИПИ предоставить нам комнату в трёхкомнатной квартире с двумя соседями на ул. Ижорской, 32 (опять Ижорская, через дом от бывшей маминой конторы).

Деревянный дом, но квартира со всеми удобствами. И даже сарай во дворе, в котором я вырыл погреб. Ездить на работу стало дальше и трудней, но зато ясли-сад рядом.

В апреле 1968 командировка в Ташкент, ФТИ, ак-к Адирович. Принят хорошо. Город после зимнего землетрясения в небывалые морозы. В выходные на автобусе съездил в Самарканд (450 км по степи с маками и горами трупов овец). При вылете из Ташкента обратно женщина попросила пронести как мою большую картонную коробку. Чуть не попал в ловушку – в коробке оказались тюльпаны, вывоз которых был запрещён.

В лаборатории осваивали с Ириной Седельниковой «Ёлочку» с плавной схемой смещения для измерения ёмкости туннельных диодов.

В отпуск 1968 решили ехать в Прибалтику – Нида не забывается. Зимой списались с Виргинией, она обещала помочь разместиться. Мама поехала с нами. Погода не подвела. После завтрака отправлялись в пешие походы, после обеда устраивали Мише «тихий час» где-нибудь на поляне, покрытой мхом – в его спальном мешке. Жили сначала в «Жуведре», потом в «Каститисе».

Залесский Лев Борисович: книга 'Мой путь', глава 'Часть 13' фотография: Рая и Иосиф с внучкой Аней. 1969 г.
Рая и Иосиф с внучкой Аней. 1969 г.В конце отпуска встретились в Паланге с большой семьёй московских Залесских, где были и Белла с Егором и дочерью Аней. Немного об Ане. Она родилась в 1961 году. Отлично училась, отлично окончила Литературный институт, триумфально защитилась по обэриутам (1983 год, «Проблемы смешного в творчестве обэриутов»). Её научным руководителем была Мариэтта Омаровна Чудакова, которой немалых трудов стоило отстоять Анну и как аспиранта, и как будущего кандидата наук. То ли протест против наставлений семьи, то ли окружение, то ли просто юношеский бунт выражались в участии в хипповских компаниях и мероприятиях.

Дело доходило до приводов в милицию. Дальше траектория резко меняется. Раннее замужество (первое – с Георгием Радовым, сыном Риммы Казаковой), два развода. Появление ребёнка Алёши, выращенного, в основном, бабушкой Беллой. В 2000 потеря волос. В 2010 лечение в Германии гепатита С. Сейчас она – широко известный в узких кругах рок-музыкант, бард. Колесит по миру, исполняя под гитару песни собственного сочинения. Знает немецкий, английский, литовский. Продолжает литературную деятельность.

Лето 1969 мама решилась провести в Затоке на Чёрном море на запад от Одессы, а мы с Мишей полетели в Черновцы. Прилетели вечером, в темноте. Сунулись в одну из центральных гостиниц, там любезно отказали, но сами стали звонить по другим гостиницам, пока не нашли для нас свободную. Разместились. А на рассвете проснулись от невероятного шума под окном. Оказалось, что это гостиница при рынке, на который из окрестностей с ночи съезжаются крестьяне с разнообразным, в том числе живым, товаром.

Осмотрев основные достопримечательности города (информацией располагали явно фильтрованной по-советски), на автобусе отправились в длительную поездку вглубь Буковины, в горы в районе Вижницы, где провели две недели. Жили в частном доме, а на питание прикрепились в местный дом отдыха. Тишина, чистота, замечательные виды, доступные горы.

Вернулись в Черновцы и на 4-местном самолётике-такси улетели в Одессу и далее в Затоку, к маме, остановились в Каролина-Бугазе. Купались в море и Днестровском лимане, съездили в Белгород-Днестровский.

Конец года был печальный. У мамы случился сердечный приступ. «Скорая» её не госпитализировала, но запретила подниматься по лестнице и вообще выходить. Мы перевезли её к себе на Ижорскую, разделили рабочий день, чтобы при ней постоянно кто-нибудь находился: Иза ездила на работу с утра, в середине дня, дождавшись её, уезжал я. Была суровая, многоснежная зима. Плохо ходил транспорт.

29 декабря, только я приехал на работу, звонок от Изы: маме плохо. Я рванул домой, но не успел застать её живой. Организовать похороны в этих условиях было неимоверно трудно. Телефон был только на заводике неподалеку. Дозвонился до замдиректора ГНИПИ, он обещал машину завтра; до похоронного бюро, московских родственников и Берты.

30-го машина от ГНИПИ не пришла, поймал случайную. Провожали Саша из Москвы, Берта, ещё несколько человек. В пути машина замёрзла, поймал другую…

29 декабря каждого года, независимо ни от чего, я прихожу на кладбище – уже 46 лет.

2-го января (1970) Саша рассказал об этом родителям, 4-го Иосиф прислал нам письмо с соболезнованиями.

Подводя итоги трудного маминого жизненного пути, привожу записи (с трудом и, возможно, не точно расшифрованные) из двух её трудовых книжек.

Жизнь продолжалась. Росло направление микроэлектроники. Сначала возник отдел, который возглавил Л.Н. Тюльников. Лаборатория Малкина стала называться сектором. В глубине территории ГНИПИ строился новый корпус с 5 рабочими (лабораторными) этажами и 5 техническими, обеспечивающими. Когда он был принят, организовалось (в 1971) отделение 9, которое возглавил Ю.М. Грязнов – к тому времени кандидат наук, один из немногих в многотысячном коллективе ГНИПИ. У меня с ним были почти приятельские отношения. Во-первых, мы – ровесники, во-вторых, с ним работал А.А. Частов – турист, ориентировщик, участник похода по Алтаю, и мы часто общались. Мой титул тоже вырос – должность называлась «ведущий инженер (1975), руководитель группы».

Между тем моё здоровье нельзя было назвать безупречным. Особенно беспокоили головные боли. Это называлось «вегето-сосудистая дистония». Лечение ограничивалось таблетками и курсами уколов. Врачи утешали: «С возрастом пройдёт». (В самом деле, прошло).

Встал вопрос судьбы маминой комнаты на ул. Фигнер. Организация – хозяйка квартиры – не прочь была отдать её семье, занимавшей там две другие комнаты. В то же время надо было деликатно подтолкнуть меня освободить комнату. Состоялось заседание их профкома с участием администрации и меня. В результате бурных дебатов нам предоставили однокомнатную квартиру (!) на ул. Заярской (в 5 минутах ходу от прежней комнаты на ул. Бекетова). Квартира на 3-м, верхнем, этаже с удобствами, правда, отопление газовым котлом. Во дворе – сарай, не шумно, рядом большая зелёная территория коллективных садов, школа.

В конце апреля собрались на майские праздники в район Фролищ - Мулинского полигона. Впервые взяли Мишу в поход с холодной ночёвкой. В самом деле, ночь с 30 апреля на 1 мая выдалась морозной. Сначала густыми лесами шли от станции Фролищ на восток около десятка километров среди не тронутых весной сугробов, потом вокруг костра готовили площадки под палатки. Кое-как переночевали. А утром проснулись от солнца. После завтрака вышли на открытую местность, где солнце жарило совсем по-летнему. Многие разделись (и основательно обгорели в этот день). Нас было около 10 человек. Чупраков взял с собой дочь Мишиного возраста, так что дети развлекали и подбадривали друг друга.

Зимой я всегда решал задачу – как провести лето. Пользуясь своим положением члена президиума Облсовета по туризму, написал в аналогичный совет Эстонии с просьбой помочь посмотреть остров Сааремаа. Свободного въезда туда не было – это погранзона. Республиканский совет решил вопрос положительно.

Летом 1970 мы приехали втроём в Таллинн, получили необходимые бумаги и «явки», сели в автобус и через всю республику, Виртсу, паромную переправу и 2/3 острова прибыли в его «столицу» Кингисепп (теперь он называется Курессааре). Нас встретила девушка, неплохо говорящая по-русски, отвела в единственную гостиницу, расположенную рядом со старинной крепостью, наговорила рекомендации.

Вследствие замкнутости острова русскоговорящих жителей там крайне мало – только в торговых и туристских объектах. Так и хочется начать с торговых. В центре городка стоит самое значительное здание – торговый центр. Он включает громадный и богатый 2-этажный универмаг и неожиданно для этого глухого угла вместительный зал столовой. Ещё две неожиданности в столовой: меню (очень объёмное) продублировано по-русски и часы работы – с 7:30 до 21:00. Мы как раз и пришли в первый день к вечеру и с сомнением спросили: «Что у вас осталось?». «Всё, смотрите меню» - был ответ. Объяснение мы узнали позже. Прибалты очень любят кататься на экскурсии. И хотя нам требовался пропуск в погранзону, для литовцев, латышей и эстонцев-туристов всё просто, и по выходным сюда приезжают целые колонны туристских автобусов.

Про универмаг. Его ассортимент не входил ни в какое сравнение ни с Горьким, ни с другими районами, где мы до этого бывали. Насчёт покупок у нас не было ни больших планов, ни больших денег. Но что бросилось в глаза, а много позже проросло в новый образ жизни – это блестящие ярко-красные мотоциклы «Ява» в свободной продаже. Больше меня загорелась Иза. Я даже прозондировал (почти договорился) о возможности покупки, не въезжая на остров.

ШАГ ВПЕРЁД: проявив максимум настойчивости, мы зимой купили в центральном горьковском универмаге отечественный «Иж».

Почти каждый день (на Саареме) пешком или на автобусе мы отправлялись в очередной маршрут. Было два литературных знакомства. Одно – очное: проголосовав на дороге, попали в микроавтобус с Ахто Леви. Он со съёмочной группой колесил по острову, отснимая новый фильм. Он много успел рассказать. По его «наводке» мы по возвращении прочитали его «Записки серого волка».

Другое знакомство заочное: с Юханом Смуулом (его «Ледовая книга»). Он родом с соседнего острова.

Из серии приключений. Мы собрались в самый дальний конец – мыс Сырве, где перед Войной была оборудована батарея орудий береговой артиллерии Стебеля с мощными подземными укрытиями, запиравшая Рижский залив. По дороге зашли в небольшой рыбацкий посёлок, где была маленькая рыбацкая столовая. Здесь меню не было вообще, и по-русски не говорил никто. После безуспешных попыток Изы что-нибудь выяснить повар взяла её за руку, подвела к плите и, поднимая крышки, показала всё своё богатство. После чего мы сытно, вкусно и дёшево поели.

Дальше было сложнее. Поехали к батарее. Автобус проходит по побережью – туда по восточному, обратно по западному. Интервал – примерно один час. Обследуя подземелья, мы пропустили следующий автобус, а он оказался последним в этот день. До Кингисеппа более 30 км. Пошли пешком по пути автобуса – вдруг что-нибудь попадётся. Но там нет населения, и машин не было. У Миши кончились силы, он хотел спать. Несли его по очереди за спиной, подвязывая большим Изиным платком. Уже в сумерках дошли до погранзаставы. Командир только что вернулся с объезда постов, ужинал усталый. Узнав нашу историю, бросил ужин и повёз нас на УАЗике в Кингисепп.

Другой характерный случай, иллюстрирующий «враждебность» прибалтов. Жаркий день. Миша хочет пить. Доходим до хутора в один дом. Перед домом колодец. Я прошу хозяйку помочь поднять воду, чтобы напоить ребёнка. Всё знаками, по-русски ни слова. Она категорически отказывает и уходит. Мы тоже. Слышим сзади крик. Оказывается, она пошла за молоком, выносит целую банку и стакан.

Запретный плод особенно сладок. Я хотел попасть на соседний, ещё более отдалённый от материка остров – Вильсанди: там птичий заповедник. Навёл справки. В погранотряде отказали: «у вас допуск только на Сааремаа».

Хотя Кингисепп на берегу моря, купаться там неудобно: у берега мелко и густая растительность. Для купания построены длинные мостки, уходящие на глубокие чистые места, навесы для тени, кабинки для переодевания. Однажды, когда мы были там, подъехал пограничный полковник, разделся, нежится на солнце. Я спросил местных, кто это. Сказали: самый главный пограничник. Послали к нему Мишу в трусиках. Миша сказал: «Хочу на Вильсанди». Вопрос был решён.

Это отдельная и увлекательная история – поездка на Вильсанди. Там нет населения: все эстонцы весной 1944 при приближении Красной армии ушли по льду в Швецию, бросив дома и имущество. Несколько человек работают на маяке плюс орнитологи. 2-3 раза в неделю туда ходит моторная лодка почтальона и совсем редко – машина пограничников. Вот на лодке почтальона из Кихельконы мы и выехали. Лодка подошла к мосткам причала, на которых находилась женщина. Мы крикнули «Tere!», на что нам ответили «Здравствуйте!». С ночлегом проблем не было: пустых домов два десятка. Нам открыли коттедж с мебелью и электрической плиткой. Посетили маяк. По красоте и чистоте это храм, а не судоходный ориентир. Вокруг масса ягод, птиц, цветов и тишина.

на главную