Залесский Лев Борисович: Мой путь

Часть 15

В нашей семье прибыло: сотрудница Евгения Ивановна Краснощёкова подарила Изе котёнка. Его назвали Тихон. К кошкам Иза с детства неравнодушна. Применительно к многоэтажному городу тактика его содержания была выбрана неудачно: он имел право выхода. Живущий у нас сегодня кот вполне удовлетворён унитазом.

1978 не оставил ярких воспоминаний. Разве что зимняя поездка в морозный и снежный Друскининкай по курсовке – с проживанием в частном секторе и довольно далеко от мест питания и лечения. В одно из воскресений съездил в Гродно – своеобразный своей архитектурой и богатейшим по ассортименту универмагом.

Интересной и насыщенной была летняя поездка на машине по Закарпатью. 29 июля выехали на запад, в сторону Прибалтики. Псков, Изборск, Печёры, любимый северный берег Чудского озера, Таллин, Пярну, на АН-2 полёт на о. Кихну, Рига, Клайпеда, Калининград, Каунас, Друскининкай, Львов, Ужгород, Рахов, Говерла, Черкассы. Возвращение 24 августа. 7660 км. Но Закарпатье показалось не столь солнечным и приветливым, как 20 лет назад. Не надо возвращаться на земляничные поляны детства!

1979 насыщен событиями. Летом Миша по обыкновению «Жаворонка» был на гастролях, на сей раз – с перемещением по Волге на теплоходе. А мы по своему обыкновению выходные проводили в авторейдах то на природу, то по торговым точкам в глубинке, где могли залежаться какие-то продукты, книги, товары. В июле, поддавшись на многократные приглашения (вообще хождение в гости – не в наших правилах) моего сотрудника микроскописта Ю.А. Термана (умер через 13 лет в Израиле), поехали на его дачу в садовом товариществе на берегу красивейшего Ворсменского озера в 50 км от города. Знали, что у него огромный чёрный терьер, но облаяла нас очень агрессивно маленькая чёрно-белая собачонка. При этом терьер величественно возлежал на крыльце дачного домика. На шум вышел хозяин – Юрий Абрамович, пригласил в дом. За угощением в разговоре упомянута была и собачка: бросили её здесь, в садах, даже пытались пристрелить. Терманы её приласкали, накормили, старший пёс её принял. Но что делать дальше? И тут, может быть, всплыла подоплёка приглашения. Ю.А. вспомнил, как я рассказывал о мечте Миши завести собаку. Он ещё в первом классе читал книжки на эту тему и «конспектировал» их. Последовало предложение: возьмите, попробуйте, если не придётся к дому, привезёте сюда обратно.

Мы уехали с Лайкой (так решили её назвать). На глаз ей было около трёх месяцев. Окончательное решение отложили до возвращения Миши с гастролей. С Лайкой в машине поехали на Речной вокзал его встречать. Собака была безоговорочно принята, и мы вчетвером отправились в отпуск, на сей раз недалеко – на Дон около райцентра Воронежской области Богучар. Чистая тихая река, тенистый лес на берегу, рядом село с магазинами и щедрыми садами.

ШАГ В СТОРОНУ и вперёд. Собранности и дисциплины, необходимых для содержания собаки, у Миши хватило не надолго. Лайка стала самым тёплым и верным МОИМ спутником на 16 лет.

По возвращении началась более серьёзная история. Сотрудница Изы, давно разошедшаяся с мужем, вновь собралась замуж – за офицера, которому предстоял перевод на Украину. Договорились, что мы выплачиваем ей посильную для нас компенсацию и меняем нашу квартиру и её комнату на бОльшую квартиру для нас. В результате интенсивных поисков выбрали трёхкомнатную квартиру в Кузнечихе, в которой живём и сейчас. После 19 кв.м с газовым котелком 36 с центральным отоплением и лоджией. Здесь жила распавшаяся семья, которой позарез надо было разъехаться. Мы попали в окраинный новый микрорайон с небольшим движением, тихим двором, на который выходят наши окна, лесом в четырёхстах метрах. Правда, далеко от работы и школы, с которой Миша не хотел расставаться. 13 сентября переехали окончательно. Новая квартира не могла не радовать. Не произвела она должного впечатления на кота Тихона. Из очередного вояжа по окрестным дворам он не вернулся. Впрочем, Иза горевала недолго. Как-то под ноги ей с криком бросился в близлежащем парке (здесь его называют «садом») сиамский котёнок, которого она немедленно усыновила. При ближайшем изучении он оказался кошечкой и получил имя Симка.

Но и это не было концом приключений 1979 года.

Осенью начальник отделения Ю.М. Грязнов поведал мне о напасти, свалившейся на него, как начальника отделения головного института, каковым был ГНИПИ. Требовалось сформировать программу развития микроэлектроники всех НИИ и КБ подотрасли (их было 15). У него, Грязнова, итак невпроворот рутинных дел, а тут требуется разработать формы, вопросы, разослать, получить, привести к общему знаменателю, сопоставить с программой развития приборной базы и пр. и т.п. И всё это секретно, т. е. должно делаться в стерильных условиях. Звучало как просьба, но ведь он имел право и приказать. Взялся. Программа была сделана в срок, за что я получил благодарность (!).

Небольшое отступление. Все программы до этого делало 1-е отделение, которым командовал Осташкин – интеллигентный, тактичный, контактный человек, с которым у меня были полудружеские отношения (его отец был в Политехе деканом радиофака). Но деловых – никогда. А тут пришлось, и получилось.

И ещё о начальстве. К этому времени директор-основатель института Горшков ушёл на пенсию. На высшие посты в институте – директора, главного инженера, заместителя по науке – пришли люди, близкие мне по возрасту, с которыми я в той или иной сфере пересекался, и с которыми был общий язык и не было непреодолимого потенциального барьера. Но в руководстве в скромном кабинете рядом с осташкинским сидел человек, имеющий прямой выход на Главк и Министерство и в силу этого не менее властный, чем вышеназванные. Это был зам. главного инженера А.Д. Смирнов. Знающий всё и способный на разнос любому, он представлял в верха программные документы. Я видел его редко, а заходил – никогда. Формируя программу Грязнова, я регулярно входил в его страшный кабинет и выходил… без кровоподтёков. Как оказалось, за время моей «бюрократической» деятельности Грязнов, Смирнов и Осташкин приняли судьбоносное для меня решение и согласовали его с Главком. Я стал начальником отдела (перескочив через статус начальника сектора) № 1.6 в отделении Осташкина с названием «Отдел координации работ по микроэлектронике в подотрасли». В полтора раза выросла зарплата. Мне предстояло подобрать сотрудников, познакомиться и быть в курсе работ по микроэлектронике с руководством предприятий и подразделений микроэлектроники 15 НИИ и КБ и 25 заводов, расположенных от Таллина до Махачкалы. Численный состав отдела не выходил за рамки шести человек, преимущественно женщин. Наиболее стабильно работали Ирина Люсова, Светлана Браилина, Лидия Анциферова, Татьяна Лобанова. Короткое (разное) время – двое мужчин: Н. Безденежных и Е. Глушаков (позже – режиссер телевидения).

В то (1980) лето Миша с «Жаворонком» был в Эстонии, в глубинке между Таллинном и Раквере. В конце их смены мы приехали и забрали его. В память врезалось, что в тамошнем деревенском магазине свободно продавалась вяленая вобла – немыслимый дефицит в наших краях. Мы постояли в своём любимом Каукси на Чудском озере. Там началось «упорядочение» – кое-что было построено, кое-куда запрещён въезд, впечатление было подмочено.

Погревшись и покупавшись там, побаловав себя вкуснейшими продуктами окрестных магазинов, пересекли Эстонию по диагонали и оказались в Пярну. Интересен сам город, его окрестности, но хотелось слетать на почти необитаемый остров Кихну. Это было то ещё приключение!

Мы легко купили билеты туда и обратно, хотя на Кихну летал маленький АН-2. Но как-то неспокойно было оставлять беззащитной машину – а вдруг застрянем там из-за погоды. Я пошёл к начальству. Оно оказалось отзывчивым и распорядилось открыть нам бывшую конюшню, запиравшуюся на замок.

Далее мы со всем своим семейством, включая собаку и кота, проследовали в самолёт. На металлических узких откидных лавочках вдоль бортов располагалось 14 пассажиров, а в хвостовой части салона стояли пустые молочные бидоны и другие грузы. Мотор заработал, самолёт покатился и взлетел. К грохоту двигателя прибавился звон бидонов, острые ощущения от взлёта и виража, и кот «катапультировался» с колен Изы, пометался по салону и забился в руки к какому-то мужчине, никак не готовому к такому подарку.

Природа самого Кихну тоже поразительна: ничем не нарушаемая тишина, просторный сосновый лес и во мху нетронутые полчища грибов.

В Горьком по возвращении удалось поменять гараж. Прежний (2-й в нашей «автомобильной» жизни) находился на Караваихе – между домом и работой, довольно далеко от того и другого. Этот был в 13 мин пешего хода от нового жилья и лучше построен – с погребом.

На работе я получил телефон с прямым выходом на городскую и междугородную сеть; участились командировки – в Москву и города, где располагались наши предприятия. При возможности заходил к родственникам на М. Грузинской, с помощью Беллы побывал на нескольких интересных творческих встречах. Посетил выставки, наиболее известные театры. Кстати, наш Главк располагался на Большой Полянке недалеко от Третьяковки.

Легче стало и с питанием дома – из каждой командировки я возвращался нагруженный, как верблюд, и мечтал только об одном – не встретиться на вокзале с сотрудниками.

К этому времени относится эпизод, стоивший нам (особенно Изе) хлопот и переживаний. Молодая сотрудница ГНИПИ Аля уговорила нас съездить в гости к её родителям в Оранки. Отчасти ностальгия по пионерским годам, отчасти настойчивость Али подвигли нас в одну из суббот отправиться в это авантюрное плавание. Дороги туда не было, не ясно было, что сделаем с котом на ночь. Добрались. После сытного ужина пришлось выдержать сражение по вопросу, где нам спать. Мы победили, остались в машине. Для нас это было привычно, но не в деревне. Кота выпустили в надежде, что от машины не уйдёт. Ушёл. Мы искали его весь следующий день, ещё три раза приезжали, подключили к поискам всю деревню, Изе начальство антиалкогольной тюрьмы разрешило поискать внутри ЛТП. Тщетно.

Начиная с 1980, каждый год на очередном новом предприятии проводился Совет по микроэлектронике, на котором собиралось порядка 50 – 80 руководителей.

Наиболее интересными в этом круге сейчас, спустя много лет, считаю литовцев: Владаса Ионовича Гуогу – руководителя из Вильнюсского НИИ, Юрате Минальгене и Гедиминаса Петраускаса из Каунаса. Хотя они больше других спорили, сопротивляясь горьковской унификации и отстаивая свою технологическую и схемотехническую независимость, они оставались при этом контактными, дружелюбными, искренними.

1981 был последним годом обучения Миши в «Жаворонке». Остались самые позитивные воспоминания о руководителе хора Викторе Николаевиче Кожухине – отце-одиночке с двумя талантливыми сыновьями, завуче Владимире Васильевиче Пузыревском, директоре Анатолии Алексеевиче Ежове (ныне – профессор консерватории). «Жаворонок» – не только музыкальная школа, это школа жизни. Он успешно функционирует и в 2016 году.

Отпуск 1981 в соответствии со сложившейся традицией чередования был нацелен на юг. В Крыму сразу прошли на берег Азовского моря, хорошо погрелись-покупались в Казантипском заливе, вышли в Керчь, переправились на Кавказ, объехали курорты Минвод, через Ставрополь пошли к Волге. В районе Светлограда у дороги так настойчиво предлагали абрикосы, что мы купили, обзавелись сахаром, встали у озера и наварили на своём примусе абрикосового варенья. В Калмыкии не обошлось без приключений. Что там сковородка (раскалённая равнина) – говорить не надо, поэтому на ночёвку встали у озера в зарослях тростника, в 400 м от дороги. Ночью разразилась сильнейшая гроза, и утром колёса машины утопали в жидкой грязи. Тронуться с места было не реально. Я наломал сухого тростника и выстелил им дорожки-колеи до сухого места, по которым мы и выбрались. Дальше были Элиста, Волгоград, Саратов и более знакомые дороги.

В том же 1981 я отгрузил очередную программу и получил благодарность.

В школе дела шли ни шатко ни валко. Старались поддерживать контакт с учителями. Классным руководителем у Миши была Любовь Исааковна Болотина, явно позитивно настроенная. Кстати, она пыталась продолжить традицию походов классом за город. Когда сформировался 5-й класс (1977-78), мы несколько раз выезжали в Богородском направлении.

Русский-литература – Валерия Борисовна Грач – высокопрофессиональный специалист, но более официальная и сухая.

Фотография для Доски почёта ГНИПИ, 1983 год.На работе и мне, и моим 5 помощницам работы было по горло: программы, регистрация новых изделий, разработка новых документов, картотеки, подготовка отчётов и докладов. На совещания и просто в «инспекционные» поездки приходилось брать кого-либо из сотрудниц, ибо в каждой такой поездке кроме технической работы большую роль играло общение с руководством – политическая составляющая. Вроде бы получалось.

Летом 1982 на очереди был Запад. Поехали по Рижскому шоссе до Резекне, а далее в Эстонию на Тарту, по берегу Чудского озера на Калласте, Муствеэ к знакомой стоянке Каукси.

Не всё благополучно было со здоровьем: язва двенадцатиперстной кишки, атеросклероз, ишемическая болезнь. Поэтому в марте 1983 по льготной профсоюзной путёвке лечился в Ессентуках, в санатории-профилактории «Металлург». Вода, ванны, грязи, лекарственный коктейль, бассейн, лечебная гимнастика, электрофорез, отличное питание. Старались развлекать пациентов лекциями, концертами, экскурсиями. Съездил в Теберду-Домбай. До этого зимой там не был.

Это был не первый и не последний санаторий в моей лечебной эпопее. Был в Друскининкае зимой, в Моршине Львовской области, Нижне-Ивкино Кировской области, им. ВЦСПС под Горьким.

В очередной раз были отмечены успехи моего отдела координации: попал крупным портретом на обновлённую к 1 мая институтскую Доску почёта, в связи с чем премирован аж на 20 руб. (это при том, что моя ставка была 240 руб).

В этом году Миша кончил школу. Собственного твёрдого выбора у него не было. Были мечты и действия по поступлению в Саратовское высшее военное авиационное училище. Мы его активно отговаривали, привлекли даже к этому Льва Телевицкого – давнего друга с институтских времён. Специальность Изы – радиотехника – выглядела более престижно, и он поступил в Политех на радиофак.

На автомобильном фронте у нас произошли изменения: в июле через ДОСААФ удалось купить новый жёлтый ВАЗ 21051 В 4726 ГО.

Что касается Мишиных институтских дел, похоже, не меньше, чем радиотехника, его интересовали активные приключения. Путёвка в альплагерь в верховьях Риони, в Сванетии была его первым достижением. В связи с этим летом 1984 мы поехали опять в Крым (на Азовский берег), где с удовольствием наслаждались морем, солнцем и тишиной, пока не пропала кошка. До этого времени Симка, несмотря на свирепость и непредсказуемость выходок, благополучно уживалась с нами в Горьком и поездках. Есть подозрение, что её просто украли там, в Крыму: уж очень неравнодушно на Украине её рассматривали.

Далее мы планировали ехать в Грузию и завезти Михаила, но из-за розысков Симки задержались, и ехать через Кавказ пришлось галопом. Тем не менее добрались до Кутаиси, где была база Мишиного альплагеря, убедились, что он принят и, по своему обыкновению, присматриваясь ко всем достопримечательностям Западной Грузии, прошли Тбилиси, Крестовый перевал и по Воронежской трассе вернулись домой. Миша, полный восторгов и (как оказалось позже) замыслов, приехал поездом.