Зимой пошёл на шофёрские курсы и получил права – поначалу на мотоцикл (категория «А»). В одном из весенних походов 1971 по пригородам вышли в красивом березняке на забор, за которым просматривались строения. Нашли сторожа. Оказалось, это летняя детская дача горьковского завода «Нормаль». Разыскал этот завод, профком завода, директрису дачи и договорился – начало лета Миша проведёт там. По этой причине мы вывели из сарая свой «Иж», с помощью техника Савельева из сектора, где я работал, завели его, после чего я сделал несколько тренировочных выездов и повёз Изу к Мишиной даче.
Но главным занятием весны и начала лета была подготовка похода на Кавказ. С нашей сотрудницей Ириной, ходившей с нами в местные походы, мы решили с детьми (её дочь была на полгода моложе Миши) пройти Западный Кавказ от Архыза до Аватхары с выходом на море. К нам присоединилась молодая пара: Людмила, работающая с Изой, и Костя Горшков – физик из Радиофизического НИИ. Были сделаны подвесные сидения для детей, с помощью которых предполагалось нести их по трудным местам. Поход удался. Дети героически шли и даже бежали сами и только на одном заснеженном перевале Миша сорвался и заскользил вниз, но Костя коршуном бросился на перехват и остановил падение.
Этим же летом в нашей жизни произошло другое важное событие. Наш сотрудник и по совместительству сопоходник А. Маслов пожаловался, что ему жаль расставаться с замечательной машиной – «Запорожцем»-965, а расстаётся он потому, что сумел купить «Жигуль» 2101. В те времена и то, и другое в свободную продажу не поступало, требовалось или годами стоять в безнадёжных очередях или проникать «через заднее крыльцо» (по Райкину). Более того, и продать машину определённому лицу было нельзя, а официальная продажа через комиссионный магазин была чревата серьёзными потерями. Вместе мы обошли законные рогатки, и я купил «Запорожец». Водительских прав, правда, пока не было, равно как и гаража.
К лету 1972 права я получил экстерном. Как обычно, за зиму проработал «нитку» летнего маршрута с акцентом на достопримечательности, подлежащие более внимательному осмотру. Как обычно, после поездки прошлого года на юг на очереди был запад, конкретнее – Прибалтика. Новым был вид транспорта – собственный автомобиль. С первого взгляда, отправиться на «Запорожце» втроём на месяц с продуктами, набором одежды на разную погоду, оборудованием для приготовления пищи, запчастями и спальными принадлежностями – немыслимо. Но надо иметь в виду два обстоятельства: некоторый наш авантюризм и социализм. На крыше машины был укреплён багажник, сшит специальный чехол для размещения на нём вещей, снято заднее сидение, а соответствующий отсек переоборудован с учётом размещения там части вещей и ребёнка, который мог бы там сидеть, играть и спать.
Про социализм я упомянул в связи с тем, что преступность, и в том числе воровство, не достигали тогда нынешних пределов. Как пример: мы приезжаем в Осташков, ставим машину на тихую улицу невдалеке от берега озера Селигер и на целый день спокойно уезжаем на теплоходике осматривать озеро и острова. И это при том, что большая часть нашего «богатства» – на крыше, ничем не защищённая. Без происшествий проехали Москву, Крюково (с заходом в гости), Ленинград, в Эстонии постояли в Каукси на берегу Чудского озера и на озёрах в районе Игналины, проехали Сигулду, Ригу, Литву и Минск (с заходом в гости). Кстати, о крюковской даче. Мы не раз бывали там, где впоследствии вырос Зеленоград. В 1976 году старая дача сгорела.
Правда, в этот год чаще и сильнее стал болеть желудок. И тут с диагностикой не всё было просто. Двоюродная сестра Изы Мария организовала мне осмотр у рентгенолога высшей квалификации, который получил от неё за это «палку» дефицитной копчёной колбасы. Заключение говорило, что имеет место язва двенадцатиперстной кишки. Я лечил её 35 лет – таблетками, больницами, курортами, диетами. Кончилось это в 2007 прободением и полостной операцией.
Зимой 1972/73 мы вступили в новый этап жизни – подготовка к школе. Ближайшая школа была на хорошем счету, думать о другой не было смысла. По выходным будущим первоклассникам с родителями организовали знакомство со школой, будущими учителями, организационными вопросами. Можно было высказать своё предпочтение одной из четырёх будущих учительниц. Фамилия одной – не из распространённых – совпала с фамилией хорошо нам знакомого конструктора из родного ГНИПИ. Выбрав Генриэтту Степановну Надточий, мы не ошиблись, она до сих пор наш хороший друг.
На одной из таких воскресных встреч случился неожиданный поворот: детей из зала позвали на другое мероприятие, без родителей. Позже выяснилось, что это был отбор в хоровую студию «Жаворонок». Мы совершенно не помышляли о музыкальном образовании Миши, не замечали и не озадачивались его музыкальными способностями. Правда, в походах и поездках пели туристские песни, иногда и дома проигрывали записи известных тогда бардов, но не больше. Так что предложение о приёме Миши в «Жаворонок» было неожиданностью, в значительной степени определившей нашу жизнь на следующие 8 лет.
Летом 1973, следуя сложившейся традиции, двинули на юг. Смелыми были! «Запорожец» вёл себя прилично, старался не подводить, хотя один ремонт в дороге в районе Мелитополя пришлось делать перед Крымом. Въезд в Крым тоже был детективным. На самом перешейке, при пересечении Сиваша, висят грозные транспаранты на тему, что надо помыть машину и предъявить её на техосмотр, для чего необходимо свернуть направо. А есть дорога прямо. И поскольку живого человека с жезлом на этом месте не было, мы, не снижая скорости, прошли прямо. А страх не отпускал, и когда увидели съезд с асфальта на грунтовую дорогу, уходящую с поворотом в заросли, свернули на неё, чтобы успокоиться, отдохнуть и обмануть погоню, если бы она была. Незадолго до этого прошёл дождь, и наши усилия вернуться на асфальт оказались безрезультатными. Пришлось «голосовать» грузовикам, чтобы вытащили на буксире. Прошли Симферополь, Бахчисарай. Собрались ночевать. Остановились около мужчины, сидящего на лавочке около дома, чтобы спросить совета, где лучше встать на ночь. Он возмутился постановкой вопроса: только у него во дворе. И так категорически, что пришлось подчиниться. Дальше мы планировали ехать в Севастополь, но не по магистральной дороге, а по старому серпантину, ведущему к Ай-Петри. Это было фантастически красиво. Пока доехали, пока переправлялись в Севастополе через бухту, наступил вечер. И к Морскому аквариуму, который так хотелось посмотреть Мише, мы подъехали, когда вход уже был закрыт. И опять проявление феноменальной отзывчивости: нас пустили со стороны выхода.
Где-то между Алупкой и Алуштой мы несколько раз пытались выехать на берег, поняли, что встать там трудно и ушли на северный берег, к Азовскому морю, где очень приятно постояли в большом лагере таких же, как мы, «дикарей» с машинами.
В школе дело шло более-менее благополучно. Поскольку сентябрь стоял сухой и тёплый, я предложил учительнице выехать с ребятами на природу. Вопреки ожиданиям, идея была подхвачена с энтузиазмом, поход удался, слава о нём прогремела в школе на пользу нашей учительнице, а я на все 10 лет увяз в родительский комитет, к слову, поход был не последним.
А ведь был ещё и «Жаворонок». Там очень хорошо относились к детям, вообще была тёплая атмосфера. Мы не до конца верили, что это направление у Миши привьётся, да и жилплощадь не располагала обзаводиться серьёзным (по габаритам) инструментом, поэтому он начинал со скрипки (как и я за 28 лет до этого).
В ГНИПИ в новом корпусе я получил со своей измерительной группой отдельную комнату площадью 54 кв. м. Были завязаны договорные отношения с Физико-техническим институтом при Госуниверситете (проф. Конев), были командировки в Новосибирск, Вильнюс, Ригу, Киев и др. По схемотехнике в группе работали друзья Олег Лобачёв и Сергей Зайцев. Теоретиком короткое время был Виктор Любивый, по наследству от ГИФТИ нам достался Саша Храмов, был и свой механик – Саша Сухарев.
Осенью 1973 мы начали подумывать о смене машины. Мы много проехали на ней по окрестностям и дальним краям, но «Запорожец» перегревался в жару, беспардонно потреблял масло, на неровностях дороги обрывалось крепление амортизаторов.
Стали ездить к автомагазину (единственному тогда, довольно далеко – на Сормовском повороте). В одну из таких поездок поздней осенью сговорились о покупке синего ВАЗ 2101. Правда, хозяин был из Лукоянова – районного города в 170 км от Горького. Оформить смену владельца можно было только там. Оставив Мишу соседям, поехали туда на поезде, переночевали у хозяев машины и с утра начали крутиться по инстанциям. Кстати, выяснилось, что капитального гаража у них не было, машина «жила» под навесом. Уже во второй половине дня мы стали хозяевами, мне показали органы управления, Иза отдавила дверью мне палец, и мы тронулись в направлении Горького. Хотя вокруг, а местами и на дороге, лежал снег, машина вела себя хорошо, а мы были на верху блаженства: тепло, тихо, просторно.
В ГНИПИ с Малкиным мы продолжали «творческую работу»: это были статьи, заявки на изобретения; за рацпредложение я был премирован на 8 руб.
Следующим летом (1974) – любимая Прибалтика, доехали до Клайпеды. По дороге заехали в Москву и Крюково. Саша согласился помочь с восстановлением шины. Купить новую тогда практически было невозможно, а у меня одна была опасно изношена. Под Москвой же, на Минском шоссе, работал завод по наварке протектора на старые покрышки. Я отвёз и сдал покрышку, а Саша потом её получил и привёз к себе на Коссинскую. Помню, что, когда я собрался её забрать, их не было дома, у меня тоже было чем-то ограничено время, и я перелезал на их балкон, где стояла шина, с чужого соседского балкона.
Кстати, о Саше. В одну из поездок мы с ним вдвоём на моей машине съездили в Шереметьево, зашли в ремонтно-испытательный центр, и я посидел в кресле пилота Ту-104.
В Клайпеде выяснилось, что на Куршскую косу нужен пропуск. Уговорили милиционера, который регулировал въезд на паром, поехать с нами (ему нужно было на косу). Так попали в Ниду.
В сентябре 1974 участвовал в конференции по арсениду галлия в Томске. В самолёте познакомился с Тамарой Пекерской из родственной организации «Салют». Тамара – жена моего приятеля по походам выходного дня Саши и сестра нашего ГНИПИ-нского сотрудника Михаила Гуревича. Это знакомство семьями продолжается до сих пор.
Осенью преподавательница скрипки из «Жаворонка» ушла, пришлось Мише перейти на обучение на пианино. Купили подержанный инструмент, перекроили квартиру на Заярской. Появился новый преподаватель фортепиано Иосиф Лассальевич Пуллер – с университетским образованием психолога, но по финансовым соображениям решивший реализовать полученный раньше диплом музыкального училища. Очень контактный, интересный человек. Обучал он сразу двоих – Изу и Мишу, чтобы мама могла помогать Мише дома. Но зато «Жаворонок» каждое лето выезжал на гастроли, там была тёплая атмосфера, что Мише было очень по душе.
В конце года вновь совместная работа с ГИФТИ (проф. Коньков).
В 1975 мы предприняли самую протяжённую отпускную поездку. По сомнительным дорогам, а порой без них, прошли на Иваново, Вологду, Кириллов, Ферапонтово, Белозёрск, Вытегру. На этом пути после Кириллова понятие «дорога» в те времена было применимо с сильным преувеличением. Местами это лесовозная грунтовка, местами гать, через реки – паромные переправы.
Но вот и Петрозаводск, где, опять бросив машину, переправляемся на Кижи, а потом катим дальше по мурманской, ещё в стадии строительства, трассе на север. Водопад Кивач, курорт Марциальные воды, Медвежьегорск. Хватит, хотим в Ленинград.
Проходим южную Карелию и Ленинград и, постояв пару дней на Карельском перешейке на озере, даём в Одесское пароходство телеграмму о бронировании места на теплоход и устремляемся в Одессу. К городу подъехали поздно вечером, переночевали на лимане, а утром к открытию касс были в порту. Нас ждали, продали нам место для машины на теплоход, уходящий в Батуми в 14 час. Требование для погрузки – полный бак (до сих пор не понимаю – зачем). Помню, как под ливнем, почти лишающим видимости, искали АЗС. Наконец, нас погрузили краном на верхнюю палубу. Трое суток нам предстояло спать в машине. Впрочем, к этому не привыкать. И качку в море перенесли хорошо. И стоянки в Ялте, Новороссийске, Сочи и Сухуми были приятны. В Батуми сгрузились на землю, сходили в дельфинарий, покружили по городу и пошли на север, к дому. Дорога среди гор (Кавказ всё-таки), лесов, садов. Начали высматривать место для ночёвки, желательно – с коллегами. Заприметили на терраске на склоне две стоящие машины и палатки – это то, что нужно. Но сами встали в сторонке от них, чтобы не стеснять. Начались призывные крики. Пришлось идти знакомиться. Оказалось, москвичи грузинского происхождения. Возвращаются домой со щедрыми гостинцами. Уйти без угощения не удалось. Здесь впервые, как ни отбивался, попробовал чачу. К своей машине вернулся благополучно, а утром ехал «на автопилоте». Хорошо, что движение на дороге было минимальным, а число гаишников – нулевым. Когда подъехали к Кобулети, встали на набережной, она же – пляж, искупались, проветрились, стало легче. Так и прошли Абхазию, Сочи, все серпантины Кавказа и Россию до Горького. Намотали 10 500 км.
Хотя машина прекрасно справилась с короткими и длинными поездками, сказалось её тяжёлое «детство» – она начала быстро ржаветь. Сочли за благо её продать.
Поэтому отпуск следующего (1976) лета провели в байдарочном походе по северу области – от ст. Шахунья по рекам Вая и Уста.
Осенью выпросили в ГНИПИ право покупки новой машины. Стали обладателями жёлтой ВАЗ 2103, более мощной и комфортабельной. Очень хотелось вкусить все прелести, поэтому на ноябрьские праздники запланировали кольцо Арзамас-Саранск-Шацк-Касимов- Муром-Горький. Выехали утром 6 ноября. Солнце, минус 25 гр., снег блестит, дорога не загружена – благодать. Поздно вечером въехали в Зубову Поляну. Место в гостинице нашлось, но машину посоветовали поставить во двор милиции. Утром выходим из гостиницы – мороза как не бывало. Идём по куйбышевской трассе, а машин почти нет. Отнесли это на счёт праздника – как никак 7 ноября. Пошёл дождь. На дороге стоит-голосует мальчик мишиного возраста. Пожалели, остановились, посадили. Я вышел на минуту, чтобы ему помочь, и почувствовал – лёд на дороге. Но на поведении машины это до сих пор не отражалось. Едем дальше. Тепло, светло, музыка из приёмника. Прошли последний населённый пункт перед Шацком, до него 40 км. Дорога делает поворот, а навстречу идёт грузовик с прицепом. Я принял вправо и, не успев осознать, что произошло, оказался вне дороги, на ровном, слава Богу, поле, только вниз головой – машина стоит на крыше. Шок был настолько силён, что не заметили, куда делся мальчик (но ушёл своими ногами), Иза выползла из машины в носках, пошла по снегу к багажнику и открыла его. Всё с грохотом вывалилось, в том числе (погиб) двухлитровый термос с горячим сладким чаем. Если работает воображение, дорисуйте, как 7 ноября добиться протокола ГАИ, а в празднующем Шацке отремонтировать машину. Там и не смогли отремонтировать, только чуть-чуть скорректировали рулевое управление, чтобы я мог дотянуть до дому. Ехать с разбитым лобовым стеклом было далеко не так комфортно, как в начале пути.
А потом я три месяца, с кровью вырываясь с работы, ездил в Сормово – на другой конец города – подталкивать ремонт.
В апреле – новая командировка в Новосибирск, где получил от Юлика Мосткова его книгу «Умное сердце», надписанную: «Дорогим волжанам – от того, кто живет на Оби с самыми добрыми пожеланиями».
Юлик (к тому времени немолодой) предложил поездку в Кемеровскую область с лыжами. Вышли на станции с большой толпой любителей горных походов. Перед этим выпало много свежего снега, поэтому и подъём, и спуск были непростыми, но получил большое удовольствие.
Одну из летних поездок в Новосибирск использовал, чтобы слетать в Красноярск, посмотреть город и полазить по «Столбам». Тогда же добрался до Красноярской ГЭС – грандиозное зрелище: 100-метровый водосброс, судоподъёмник.
Миша кончил 4-й класс, мы расстались с Генриэттой Степановной, сменился состав класса, родителей, учителей.
У одного из Мишиных соучеников по «Жаворонку» отец был руководящим работником порта. С его помощью летом 1977 (может быть, 1978, т/х «Грибанов»?) мы опробовали новый способ передвижения. На Стрелке, где находится грузовой порт, нас краном погрузили на носовую палубу катамарана-контейнеровоза, идущего в Астрахань. Официально перевозка такого груза стоила 22 рубля. Экипаж туда заглядывал редко, скорость катамарана приличная, жена капитана превосходно кормит команду и нас.
Рано утром, ещё до начала работы портовых кранов, причалили в Астрахани. Я пошёл пообщаться с водителями на тему дороги в Баку. Ответы разные: от «Дороги нет» до «Дорог много». А в сухом остатке: впереди до Кизляра пустыня, хотя машины ходят. Ориентироваться надо по компасу, не отрываясь далеко от рокады Астрахань – Махачкала – одноколейной железной дороги, спешно построенной в Войну для вывоза нефти из Баку.
Прошли. Правда, в сумерках упёрлись в показавшуюся опасной пойму Терека, а поскольку были недалеко от станции Артезиан, вернулись к ней. Там стояло много эшелонов, и нас накормили и напоили, несмотря на то, что было за полночь. После ночёвки в Артезиане и моста через Терек появилось подобие дороги, а перед Кизляром и по границе с Чечнёй – вполне приличный асфальт. Далее были Махачкала и Дербент, днёвка на р. Самур на границе с Азербайджаном, Баку, Ереван, Эчмиадзин, днёвка на Севане, Тбилиси, Крестовый перевал, Орджоникидзе, Нальчик, Эльбрус (с остановкой около альплагеря, где я был зимой 1966 г.).
В том году в ГНИПИ я получил премию за рацпредложение в сумме 4 (четырёх) руб.