Большая приборка – работа аварийная, то есть в ней участвует весь экипаж. На всяком корабле с отработанной организацией есть книга расписаний, в том числе есть и расписание по приборкам – малым, трижды в сутки, - и большим – в субботу или по потребности.
Весь личный состав расписан по объектам приборки. Приборки предусмотрены распорядком дня и выполняются одновременно по всему кораблю по сигналам дежурной службы (предусмотрены сигналы горном: - «сделать малую приборку», «перерыв», «продолжить», а также «палубы проветрить и прибрать» и т.д. Всего горном играется более 30 сигналов).
На «Теодоре» я был расписан по приборкам на шлюпочной палубе левого борта.
Шлюпочная палуба имела деревянное покрытие из досок тикового дерева, пазы были заделаны смолой. В мое заведование по приборке входило примерно 40 кв.м деревянной палубы и стенка надстройки с 4-мя большими иллюминаторами.
Деревянную палубу по большой приборке драили песком и торцами. Торец – это отрезок ошкуренного бревна диаметром в тарелку.
Процедура сводилась к тому, что палуба сначала скатывалась забортной водой, для чего имелось брезентовое ведро с концом, который доставал до воды. С одной стороны – ведро, край которого обшит ликтросом, а с другой – петля,, в которую продевалась ладонь, чтобы не потерять ведро.
Участок мокрой палубы посыпался песком (песок хранился в специальных кранцах по обоим бортам корабля.)
Торцом следовало с силой, держа его обеими руками, тереть доски палубы, причем сперва участок палубы следовало тереть в любом направлении, хоть кругами, лишь бы уничтожить грязные пятна (а иногда и пятна краски) и масла, с чем возни было значительно больше.
Скатив водой вычищенный участок, операция повторялась, но уже по волокнам досок.
Сильно тереть торцом стоя на корточках просто невозможнее да и неудобно, следовательно нужно встать на колени. Колени голые, т.к.работали в трусах. Стоять на коленях на досках, посыпанных песком (о котором попадаются камешки), тем более при этом с силой тереть торцом палубу – это форменное наказание типа стояния на коленях на горохе, а ведь горох то можно раздвинуть и ерзать было не надо.
От первого квадратного метра, взвоешь, а метров-то 40 и пройти с торцом нужно не один раз.
Я проявил находчивость в первую же свою приборку – вытащил из кранца с приборочным материалом швабру и стоял коленями на каболках её хвоста. По мере необходимости сдвигал швабру на нужное место.
Боцман, который наблюдал за приборкой на всей шлюпочной палубе, сперва зашипел, но, проверив качество работы – только покрутил пальцем у своего виска.
После двух – трех скоблений каждого кусочка палубы – очередное скатывание водой, причем становится видно, где допущены огрехи. Теперь уже пятнами огрехи засыпаются песком и подправляются с соблюдением направления волокон древесины.
Палуба из тикового дерева, хорошо драеная торцами с песочком – зрелище исключительно приятное!
Стенку надстройки, покрашенную шаровой нитроэмалью, следовало мыть в мылом щеткой а после скатывания протирать насухо ветошью.
Любую медяшку, а на моем участке её было довольно много (облицовка 4-х иллюминаторов, марки нумерации шпангоутов и др.) следовало драить в последнюю очередь.
Чистоли не было, на баке корабля стоял обрез с кусками кирпича. Следовало натереть кирпичной пыли в банку, добавить керосина и хорошенько перемешать густую массу, избегая крошек кирпича, которые могут поцарапать поверхность, подлежащую чистке.
Ну а дальше – драй-драй-драй! достигнув равномерного зеркального блеска –поверхность очищается от следов чистящей массы и протирается суконкой и опять же – драй-драй-драй!
Если боцман приборку примет, то можно переходить к стирке постельного белья и рабочего платья.