В училище о предстоящем введении погон для военнослужащих заговорили в самом конце 1942 г, когда мы были уже в Танхое.
Откровенно говоря, лично у меня был какой-то внутренний протест. Для моего поколения уж очень близко было время, когда слово «погоны» и «золотопогонник» ассоциировалось с белой армией, именно с белой, и обликом врага в Гражданскую войну.
В начале 1943 г слухи оправдались, В целом событие вызывало интерес, к тому же кроме погон было узаконено слово «офицер» и новые знаки различия во флоте и армии. Звания-то были введены раньше и были уже привычными.
Вскоре среди пассажиров проходящих Танхой поездов стали появляться люди в погонах.
Наш класс занимался по расписанию и в вечерние часы самоподготовки в домике связи, что стоял рядом со станционным вокзалом, чуть дальше от путей.
Одним из заманчивых наших развлечений было поглазеть на сутолоку лиц на перроне, когда пассажирские поезда буквально на 2 – 3 минуты (или до 10, если паровоз врал воду) останавливались на станции.
Удавалось побывать хотя бы рядом с перроном не часто (работать посылали, стоял на посту у пакгауза с арт.техникой или перерыв занятий совпадал с проходом поезда). Иногда старшина класса Трофимов отпускал 2 – 3 курсантов с самоподготовки.
Каждый случай, выходящий за рамки обычного, немедленно становился общим достоянием и активно обсуждался. К таким случаям относились и увиденные погоны у некоторых пассажиров.
Нам погоны вручали что-то в конце марта или даже в апреле. Помню, были уже проталины, но Байкал был еще скован льдом.
Офицерам погоны вручал начальник училища, в то время кап. 2 р., Карандасов накануне. В день вручения погон курсантам наши командиры явились во всей красе, т.е., уже в погонах.
Было приказано вручение погон обставить поторжественнее. Роты стояли по проталинам на берегу Байкала, где-то у артиллеристов играл оркестр, а у нас в отделе связи руководство придумало дать салют из ПТР (противотанковых ружей), их как раз перед событиями привезли и уже изучили.
Было выделено два ружья, причем, «чтобы добро не пропадало» поставили на льду озера метрах в 200-х две мишени. 2 бронеплиты примерно 1,5 х 1,5 на козлах из бревен.
Стрелками были выделены я и курсант Урезков (если не отшибло память, со временем я уточню).
ПТР калибром 25 мм – это же легкая пушка, лично я стрелял из ПТР впервые. Во время изучения оружия практических или даже показательных стрельб не было.
Все было обставлено как при стрельбе из обычных винтовок. Получив ружья, мы с напарником вышли на 20 шагов впереди строя, подстелили стеганки, установили ПТР на сошки. По команде командира роты кап.лейт. Синютина В.И., изготовились к стрельбе и получили по 3 патрона.
Все остальное было выполнено как при стрельбе из винтовки – поза, наведение и выстрел! У меня было впечатление, что я лёжа подпрыгнул – отдача невиданной ранее силы! После трех выстрелов (от последнего мой щит упал), все строем пошли смотреть на результаты. Я попал в плиту все три раза, последний раз – в край, что и вызвало резкий поворот и падение щита. Отверстия в бронеплите были сквозные, оплавленные. Я еще долго не мог прийти в себя от сотрясений при отдачах, ощущалась боль в плече.
После стрельбы все были вновь построены и нам поодиночке вручили курсантские погоны армейского образца, т.е. из черного сукна с красным кантом и золотистым галуном по периметру. К стёганкам погоны не крепили. Вскоре выдали бушлаты, к которым погони и были пришиты.
Сейчас на курсантских погонах для бушлатов и шинелей – якоря большого размера, тогда их не было, не было якорей и для погон на фланелевки. Началось массовое изготовление из латунных гильз ПТР и крупнокалиберных пулеметов ДШК. Маленькие самодельные зубил и несколько надфилей а очередь переходили из рук в руки и к отъезду на практику у многих наших курсантов на погонах якоря были, причем самого различного размера и качества исполнения. У меня один якорек, лично изготовленный в то время, сохранился и издавна украшает крышку семейного альбома.
Позже, уже во Владивостоке, встречали мы курсантов ТВВМУ в скромных черных погонах с белым кантом.
Должен сказать, что я и все мои товарищи смотрели на ни х с завистью. Все таки училище чисто морское, к тому же высшее, а мы – береговая оборона, да еще ускоренный выпуск военного времени.
Однако, как оказалось позже, Владивостокские девочки отдавали нам предпочтение( конечно же за красоту погон, и красный кант, и золотой ободок!). Это выяснилось уже позже, ближе к выпуску, когда мы, стажируясь в бригаде ПЛ (в Малом Улисе), стали ходить в увольнение в город (за 12 км) и, конечно же, посещали танцплощадку сада дома офицеров.
Палаши же училищу береговой обороны тоже были положены и обязательно носились не только в наряде на службу, но и в увольнении.
Кстати, когда мы приехали из Танхоя на практику во Владивосток, то вызвали своим появлением фурор среди местного населения. Даже был пущен слух, что это прибыли морские гвардейцы, тем более, что у нескольких человек курсантов были медали « за оборону Ленинграда» и « За оборону Севастополя». В те времена во Владивостоке вещь совершенно невиданная.
Любопытно получилось при получении погон с некоторыми нашими товарищами. Двое из нашей роты пришли в училище в звании «Зам.политрука». На морской форме они носили боцманские нашивки (четыре узких галуна на рукавах) с комиссарской звездой.
Когда нас переодели в армейское, надели по 4 трехугольника на петлицы, тоже с комиссарской звездой на рукавах. Пошел слух, что звания «Зам.политрука» не будет, и наши товарищи Русалкин и Векслер попросили вернуть им старые строевые звания, что было выполнено, и они получили старшин 1 и 2 статьи.
Когда ввели погоны и переаттестовали всех политработников в строевые звания, те из бывших зам.политруков, а такие были в отделе береговой артиллерии, получили звание армейских старшин и погоны с курсантскими, да еще продольными старшинскими галунами, выглядели как погоны старших офицеров (с двумя просветами),а наши получили «трапы», как получилось из двух продольных галунов и поперечных лычек, причем их еще и переаттестовали в сержантов!
Получилось по пословице: «не суйся поперед батьки в пекло». Конечно же, довольны ребята не были.