Когда я учился в последних классах школы, то на вопрос «Куда пойдешь учиться дальше?» — часто отвечал: «Не пед и не мед!» При этом в мыслях не было поставить себя на место учителя, а у меня были и очень хорошие учителя.
С аудиторией в качестве руководителя или оратора мне пришлось столкнуться довольно рано. Будучи инструктором ПВХО, ГСО и ЮАС по линии Осоавиахима, мне приходилось проводить занятия, как лекционного, так и практического характера. Обладая приличной памятью, я материал никогда не зачитывал, а рассказывал, и это привилось на всю последующую жизнь. Лекции я не читал (в буквальном смысле слова), а следовательно, всегда видел, что делается в аудитории, и позже необходимым образом реагировал на ее состояние (внимание, поведение и т. д.).
Рано оказавшись в составе актива школьного комсомола, и особенно с началом войны (я учился в 10-м классе), мне часто приходилось выступать перед молодежной аудиторией, как в своей школе, так и вне ее, с обзорами международного и внутреннего положения, сводок с фронтов и т. д.
Весной 1942 г., уже после первого призыва, я был не случайно назначен политруком роты всевобуча при военкомате Геленджика. Пришлось проводить политзанятия, информации и нередко, за отсутствием штатных преподавателей, — занятия по специальности (по оружию, топографии и даже тактике). Чудно вспомнить, но в 10-м классе (осень 41, зима 42), когда наш школьный военрук (он же физкультурник) Пурич был мобилизован во флот, и вся нагрузка легла на старшего пионервожатого, Павла Харлампиевича Папа-Федорова, — Павлик, как мы его всегда звали (как я себя помню до самой его смерти в 1988 г.), иногда не справлялся с нагрузкой, тогда прямо с урока вызывал меня и я в качестве учителя проводил занятия по военному делу или физкультуре с 7, 8 классами. Так было не однажды.
В училище я был комсоргом роты и даже факультета. Выступать приходилось часто.
Уже на службе в течение первых трех лет, будучи связистом дивизиона, пом. Ф-IV ОВРа, Ф-IV ОВРа (помощник флагманского связиста и флагманский связист охраны водного района — М. К.) — приходилось проводить занятия и учения по специальности с матросами, старшинами и офицерами по планам боевой подготовки.
В мае 1945 г. я был назначен руководителем группы сверхсрочников в системе политподготовки. Нередко занятия проверяли. Я, как правило, отличался в лучшую сторону (есть даже заметки из газеты «Красный Черноморец»).
Одно «педагогическое выступление» мне запомнилось особо.
В подчинении Новороссийского ОВРа был пост СНиС на мысе Дооб. Пост 1 класса, на нем, кроме средств радиосвязи, была еще и гидроакустическая ШПСтанция (в то время «Сатурн 12») и радиолокатор «CD» (американский, вроде берегового варианта нашей «Зарницы», только помощнее).
В училище основы гидроакустики и общее знакомство со станциями («Марс», «Asdic») мы имели, что касается радиолокации (а вся эта техника «технического наблюдения» входила в те времена в БЧ-IV), то мы, выпускники отдела связи КУБО ВМФ, — имели самое общее представление о принципе работы (на единственном примере РЛС «СОН-2», причем давались нам эти сведения в самом общем виде, шли они под грифом «Совершенно секретно».
Не знаю по чьей инициативе, но руководство ОВРа (подозреваю НШ кап.-л-та Катамадзе) решило провести занятие по «новой технике» с офицерами ОВРа (а также штаба и управлений дивизионов МО и КАТЩ). Набралось человек 30. Был выделен катер-охотник и все доставлены на мыс Дооб.
В последний момент я узнал, что занятиями буду руководить я, в то время Ф-IV ОВР.
Можно представить мое состояние, если на этом посту я был ранее всего один раз с проверкой (общая организация, журнал БП гл. образом радистов, телефонистов и сигнальщиков), в тот раз радиолокатора еще не было.
Времени у меня было в обрез, буквально 10—15 минут, пока шла высадка и перекур.
Я в общих чертах допросил старшину поста и старшин боевых постов, главным образом на РЛС, и начал занятия с первой группой офицеров. В помещения станций входило не более 8—10 человек, и то стоя, поэтому приходилось повторять несколько раз.
Собравшись как только мог, припомнив тут же училищные крохи, я в течение получаса рассказывал о гидроакустике вообще и в качестве примера — обзор ТТД станции «Сатурн-12». Затем сразу же примерно столько же о радиообнаружении вообще и общие (очень неплохие) данные станции «СD».
Этот экспромт я повторил, по-моему, 3 или 4 раза подряд, пока прибывшие не прошли через упомянутые посты.
Дело было совершенно новое и слушали с интересом. К концу занятий я еле шевелил языком от усталости и напряжения. Помнится, на обратном пути никак не мог успокоиться.
Руководство и слушатели, помнится, были довольны.
Позже об этом мероприятии узнали в штабе Новороссийской ВМБ, и тогдашний начальник штаба кап. 2 р. Ураган А. А. потребовал провести занятия с офицерами штаба базы. Занятия недели через две после наших прошли аналогично, как по маслу, хотя я волновался не меньше, чем в первый раз. Помнится, вскоре я получил благодарность в приказах командира ОВРа (кап. 3 р. Станский) и ВМБ (кап. 1 р. Чинчарадзе) за успехи в руководстве боевой подготовкой, был на седьмом небе от такой высокой оценки.
Позже мне приходилось проводить занятия со старшинами и офицерами больших охотников в Поти, где я служил с марта по ноябрь 1947 г. Там на двух кораблях стояли радиолокаторы «SО-13» (американская для ТКА) и наш «Гюйс-1М» (с директорной антенной, которую приходилось вращать вручную, через передачу в виде велосипедной цепи). На всех кораблях бригады стояли гидролокаторы «ТАМПР» (разных модификаций). Для всех офицеров штаба бригады все это было несомненно «новой невиданной техникой». Были ознакомительные занятия с этой техникой офицеров штаба ОВРа и даже штаба КАМОРа (Кавказский морской оборонительный район. От Керченского пролива до границы с Турцией — было такое объединение вскоре после войны, вместе с СЗМОРом и КрМОРом, на черноморском флоте).