В Танхой, что на Байкале, эшелоны с нашим училищем прибыли в декабре 1942 г. Лежал снег, но Байкал еще не замерз и катил темно-синие волны с белыми гребнями, пушечно стукая о прибрежные скалы.
Разгрузка, естественно, шла в 3 смены, одновременно обустраивались в выделенных помещениях.
Станция Танхой – крошечная. Само станционное здание («зал ожидания», милиция, касса, помещение дежурного по станции, начальника – вот по-моему и все. Было 2 пакгауза (с одной и другой стороны станции) в каждом из пакгаузов какие-то технические выгородки, еще была водокачка и рядом с ней устройство для залива воды в тендеры паровозов. Вагоны водой не заправлялись. Вся эта группа зданий буквально на берегу Байкала. Путей на станции было – три, два для встречных, один в тупик и еще было ответвление до бараков, о которых я уже говорил. Да еще был домик, где размещалась аппаратура связи. Никакой автоблокировки не было.
В поселке рядом со станцией было 3 двухэтажных здания – поселковый совет, поликлиника и школа. Остальные дома и бараки были одноэтажные, кучковались они вокруг станции, т.к. весь крошечный поселок стоял в распадке и были видны тоннели, как с одной – в 1,5 км – так и с другой стороны, километрах в 3х.
Мне кажется, под училище заняли все административные здания (половину станционного, половину школы, совета и поликлиники, а также пакгаузы. В домике связистов мы занимали две комнаты. В одной занимался наш класс (1й взвод), а во второй начали монтаж передатчиков и приемников, которые мы привезли с собой
Во всем поселке отопление было печное. Морозы крепчали и топить требовалось почти непрерывно.
Особенно прожорливые были самодельные буржуйки в жилых бараках. С одной стороны лёгкость их, как летних сооружений, а с другой – несовершенство конструкции самих «печек». Делали мы их сами из металлических бочек. Трубы, тянущиеся к отверстиям в кровле или окнах делали тоже сами. В наше бараке было 3 или 4 печки, которые топились непрерывно, однако удавалось поднять температуру в углах барака не выше +6 – 8 град. Конечно же, у раскаленной печки было очень жарко.
Спали мы первые дни на полу по двое, снимая только сапоги и накрывшись вторым матрасом. Со временем начали применять два матросских пояса для закрепления этой согревательной системы. Позже сами сделали двухъярусные нары, даже почти раздевались, правда, накрываясь всем, что было под рукой. Потом нары заменили двухъярусными койками, стоящими попарно, Метод согревания от пребывания на нарах не менялся.
Печка – самоделка стояла и в нашем классе, и в комнате, которую мы сразу окрестили радиорубкой, конечно же, печи камбуза и административных помещений съедали годы дров.
Дрова следовало заготовлять – это и было нашим «главным развлечением». Всю зиму система заготовок действовала по одной схеме. С утра в воскресенье после завтрака все училище поротно шло в лес. Сперва по шпалам железной дороги в сторону восточного тоннеля, затем в сторону гор по проселку к целине. Весь день пилили березы, обрубали сучья и нарезали 2хметровые «носимые» бревна. Сучья и комели тут же сжигались в кострах, вокруг которых мы и грелись поочередно. Работающих было много, существовали какие-то строгие нормы, и штабелей с дровами мы заготовляли фактически на всю неделю (даже с запасом).
В течение недели ежедневно, уже по взводам (классам), в удобное по расписанию время, обычно перед ужином, пока еще не очень темно, а при возможности и в течение дня, дрова носили с делянки в поселок (весь путь 3-4 км), причем каждый курсант был обязан принести одно бревно – это было законом.
Как я уже сказал, дорога на лесную делянку шла наполовину по железнодорожному полотну, которое в самом распадке располагалось на приличной насыпи, не менее 20 метров.
Этот участок был небольшой, но очень неприятный, т.к. уронишь там свое бревно, оно и укатится под насыпь, а то и дальше. Вытаскивать же бревно было тяжко. Иной же дороги просто зимой не было.
Тут следует оговориться и описать нашу «форму одежды» Все мы были одеты одинаково: тельник и тонкие кальсоны, сверху рабочее платье, видавшее виды, и наконец стеганка и стеганые же брюки, подпоясанные морским поясом с «бляхой», на ногах весьма поношенные (с Ленкорани) сапоги на обычную портянку, на головах солдатские шапки. Последние предметы туалета – с тех пор, когда нас, готовя на фронт, переодели в армейское. Перчаток не было. Ни перчаток, ни рукавиц – ничего. Руки голые. Учитывая, что зимой на Байкале – 30 обычное дело, наше обмундирование было довольно-таки «не по сезону». Особенно, когда нужно носить бревна за 3-4 км.
Здесь я должен сделать удивительное заявление: мы имели приказ ходить в строю с руками в карманах брюк! Видимо, это самый оригинальный приказ для военных во все времена существования вооруженных сил! Но такой приказ был!
Позже были сшиты рукавицы из старых одеял, но их выдавали только в караул и несколько пар – пильщикам на заготовки дров, основная масса курсантов постоянно ходила «руки в брюки».
Я что-то не помню, чтобы у кого-то были свои перчатки. Разжиться же материалом и сделать самому – не хватало ни условий, ни времени.
Завершить же обзор «Главное развлечение» необходимо изложением одного случая, имевшего место опять-таки с моим приятелем «Г».
Выполняя установленную и неукоснительно соблюдаемую норму «один курсант – одно бревно ежедневно», мы в один прекрасный день оправились на лесосеку.
Не имея ничего на руках, мы давно уже освоили такую методу: берем 2 бревна, кладём их себе концами на плечи, а затем морским поясом («бляхой») каждый из носильщиков застегивает впереди себя оба бревна.
Бревна надежно скреплены, с плеч не соскальзывают и можно, мило беседуя, шествовать, держа «руки в брюки».
Ясно, что опаснее идти первому, бревна у него «застегнуты» с обеих сторон и в случае падения, а если учесть, что мы в кирзовых сапогах, – очевидно, что первый под угрозой сломать себе шею. Второму легче, бревна у него застегнуты только спереди и их можно стряхнуть во время падения, да и они и сами сорвутся от рывка. Для того, чтобы уравнять риск, мы строго по пройденному расстоянию менялись местами. Способ переноски бревен «ярмом» был подхвачен и применялся фактически всеми за редким исключением.
Однажды в пару попали я и «Г», что случалось неоднократно, т.к.мы были не только в одном классе (взводе), но и в одном отделении.
Участок пути по железнодорожной насыпи выпал на долю моего товарища и мы, соблюдая всякую осторожность в походке, подошли уже к самой высокой части насыпи и тут – идущий впереди «Г» поскальзывается и падает с обрыва!
Представьте, с меня-то бревна соскользнули вперед, а он, кувыркаясь, катится с 20 –метровой насыпи с двумя пристегнутыми к шее 2-х метровыми бревнами!
Я, остолбенев, вижу, как то бревна, ясно скручивая голову моему товарищу. перекатываются через него, то он. зарываясь головой в снег, перекатывается через бревна.
Совершенно очевидно, что позвонки шеи выдержать не могут!
Я срываюсь с места и скатываюсь вслед за ними. Догнав и затормозив качение этой немыслимой связки в самом низу, первое, что я слышу с величайшей радостью: «Вот теперь тащи бревна по одному на такую кручу!»
Мой друг совершенно цел и невредим, если не считать нескольких царапин и снега, забившегося во все возможные и невозможные места!
Из других взводов нашему рассказу о произошедшем не поверил никто. Правда, ребята из нашего взвода сказали: «Ну если бы ты катился с бревнами – тебе крышка, а наш «Г» есть наш «Г», это закономерно» Вот такую репутацию имел мой приятель, хотя самое удивительное в его жизни было еще впереди.
Декабрь 1988 г.