Канунников Юрий Фёдорович: Воспоминания и дневники

Воспоминание о подвесных койках

Невыдуманные рассказы без морали и назиданий о том, что я видел и в чем невольно участвовал в дни службы на любезном моему сердцу ВМФ

В мае 1943 г. Закончился наш первый учебный год в училище. За это время мы успели собраться на фронт, в сентябре 1942 г. п од Сталинградом было плохо, причем уже переоделись в зеленое, армейское, учились что-то недели две, потом спешно заколотили все имущество училища в ящики и тюки, погрузили в вагоны, приехали в Баку, разгрузились в порту, погрузились в танкер «Профинтерн» под неусыпным наблюдением немецких рам – пересекли Каспий, выгрузились в Красноводске, переносили ящики и тюки, а также стволы пушек из порта на ж\д станцию, погрузились в 2 эшелона и проехали из Красноводска в Танхой, что на южном берегу озера Байкал, где разгрузились – весьма спешно, разнесли разнообразное имущество по разнообразным помещениям, и сами обустроились жить в летних бараках для заключенных. Бараки стояли на берегу Байкала в 3-х км от поселка, были они предназначены для жизни «зеков», возивших песок их Танхоя в Иркутск, через Байкал только летом, а посему были в одну доску, без потолков с двускатными дощатыми крышами.

Бараков было всего четыре. В одном – камбуз – столовая – клуб, где иногда показывали «трофейные» и наши кинофильмы. В трех размещались курсанты. Группа бараков соединялась непосредственно со станцией Танхой – железнодорожный веткой, по которой мы ходили учиться. Полотно ветки шло вдоль Байкала. Об этом периоде следует рассказать отдельно.

Итак, в мае 1943 г. мы отправились на свою первую летнюю практику на ТОФ.

К тому времени нам вернули морскую форму, более того – отделу связи присвоили звания младших командиров «старшина», а на других отделах (арт.пиротехники, химики, техники-прибористы и береговые артиллеристы – «сержант») Мы этим страшно гордились!

На первую корабельную практику мы попали всем отделом связи на отдельный дивизион минных заградителей надводных – ОДМЗН.

Известно, что Тихоокеанский флот еще только строился, хотя формально существовал еще с 21 апреля 1932 г. Поэтому кроме лодок и торпедных катеров, доставленных по железной дороге, а также нескольких миноносцев типа «7» и «74», которые были проведены северным морским путем, ряд кораблей было переделано из транспортов, так в ОДМЗН были бывший танкер – «Ворошиловск», транспорты «Гижича», «Сучан», «Аргунь» и наконец «Теодор Нетте» Тот самый «Теодор Нетте», воспетый Маяковским! Стихи «Теодору Нетте, человеку и пароходу» мы еще недавно в 10 классе учили наизусть.

Трудно передать благоговение, в котором мы вступили на первый в своей жизни боевой корабль, да еще с такой предысторией!

Надо сказать, что под минный заградитель (а он брал 500 мин, контактные, в основном образца 1926 г.) переделать транспортный сухогруз было не просто.

На палубе были установлены две 130-дюймовые пушки и четыре 76-дюйм.автомата. Погреба для боезапаса, естественно, под ними в трюмах, а вот элеватора подачи бензина не было, применялся известный еще с Цусимского боя – ручной способ подачи. Минные рельсы проходили по палубе, по обоим бортам, а также по нижней палубе, где (в корме) находилась кают-компания. По тревоге люки открывались и через кают-компанию по рельсам вручную, конечно, катились мины. Для сброса мин нижнего яруса в корме были проделаны закрывающиеся пόрты.

Трюм над погребами был перегорожен горизонтальным настилом, где помещались жилые палубы для матросов. Курсантам была выделена нижняя жилая палуба, без перегородок. Палуба выходила на оба борта и двумя трапами соединялась с верхней жилой палубой, последняя была перегорожена переборкой в диаметральной плоскости и тоже имела два трапа на верхнюю палубу. В верхней жилой палубе иллюминаторы были – у нас нет, т.к. ранее это был уже трюм.

Самое интересное то, что кроме офицерских и мичманских кают стационарных коек на «Теодоре» не было, а использовались подвесные койки времен парусного флота. Здесь следует описать, что же это такое – подвесная койка.

Видимо, мое поколение – последнее, кто освоил непростое искусство обращения с подвесной корабельной койкой.

Значение её на корабле – огромно. В ней спят, и она же служит штатным спасательным средством

Повседневное местонахождение коек в виде тугих колбасок с нашитыми боевыми номерами владельцев – в специальных «сетках» на верхней палубе. Койки стоят в полушкафах («сетках») аккуратными столбиками, всем видны и обязаны быть одинаковыми, белыми и красивыми.

Как же устроена эта, уже ушедшая в далёкое прошлое неотъемлемая часть быта моряков?

Прежде всего, морская подвесная койка – это разборный гамак. Представьте прямоугольный кусок брезента размером 2х0,9 м. На расстоянии 10 см от широкого края вшит парусной ниткой пеньковый трос (ликтрос), который с обеих сторон узкой части выходит петлями за пределы брезента. Вдоль троса в брезенте проделаны люверсы (отверстия для прочности, оклетнёванные, как петли на одежде, а чаще снабженные медными двухстронними пистонами, как для шнурков обуви, но больше диаметром). В комплект входят 2 деревянные распорки, которые будучи своими концами вставлены в крайние пары люверсов брезента, не дают койке складываться вдоль.

Петли ликтроса имеют посередине кренгельсы (см.) или же прочно оклетнёваны. В постельные принадлежности входят: капковый матрас. То есть матрас, набитый мелкой пробкой. Небольшая подушка, набитая «концами» или паклей. Одеяло и две простыни.

В свернутом виде – ликтрос, туго скрученный, кладётся вдоль койки-брезента, рядом не менее туго скрученная, помещается подушка, а сверху аккуратно (угол в угол) сложенные простыни и одеяло. Естественно, на одеяле нашита матерчатая буква «Н» - ноги.

Далее с боков под одеяло складываются распорки и сам брезент, начиная с узких концов заворачивается на постельное белье, причем внутрь заправляются петли для подвешивания коек, затем заворачиваются боковые части, да так, чтобы люверсы боковин приходились друг против друга. В комплекте имеется шкентель с кнопом (узлом) на конце. Шкентелем выполняется шнуровка койки, причем в поле зрения должны быть все пять люверсов. Шов шнуровки должен быть плотный и тугой, а все сооружение в свернутом виде -представлять собой плотную одинаково наполненную колбаску (см. Рис)

В старом корабельном уставе были даже команды предусмотрены: «койки разобрать» и «койки вязать».

Как уже было сказано, койки в свернутом виде выносились на палубу и укладывались строго в порядке боевых номеров (номера всей сетки) должны быть на одном уровне.

Если койка была свернута небрежно, или ее номер оказывался не на общем уровне, или шнуровка выполнялась без затяжных петель, или, не дай бог, койка отличалась от соседних более темным цветом – боцмана расправлялись однозначно – наряд, а то и два.

Давняя идея выноса плавучих коек (напомню, матрас набит мелкой пробкой) на палубу, заключается, понятно, в том, что при гибели корабля кругом плавала масса тугих колбасок, - коек, которые могли служить средством спасения.

Как же спать в таком гамаке? Скажу одним словом – искусство.

Койку разбирали, ставили распорки, под матрас просовывалась одна из простыней, вторая плд одеялом складывалась аккуратной гармошкой в ногах. Койка за кренгельсы петель подвешивалась под подволок кубрика или жилой палубы, для чего там в строго определенных местах приваривались проушины с разрезом (или крючья).

Для того, чтобы попасть в койку, на подволоке прикреплялась длинная штанга, по одной и поперек каждого ряда коек.

Выполнив все изложенные манипуляции, раздевались и, сложив в определенном порядке обмундирование (причем голландка рабочей рубахи складывалась тк, чтобы был виден твой боевой номер, а голландка лежала сверху) владелец койки должен был повиснуть на штанге, как на турнике, и выполнить упражнение вроде «подъем разгибом (снижка попросту) с той только разницей, что после легкого маха и броска слегка вбок (в сторону койки) – упасть на нее всеми точками одновременно. Если это не удается, то постель сбивается в комок в том месте, где туловище коснулось койки впервые.

Помню, что пришлось долго тренироваться под руководством опытных моряков. В конце концов все коечные премудрости были освоены и неприятностей не доставляли.

Далее идет тот самый случай, ради которого я взялся за перо. Был у нас во взводе курсант «Г». Парень очень старательный, внешне любознательный до настырности. Всегда у него вопросы к инструкторы (преподавателю), всегда он в первом ряду группы, обступившей изучаемую технику. Был он, однако, грузноват. Турника боялся как огня палящего, а тут ежедневные прыжки в койку!

Вечно бедный парень спал на винтом закрученном матрасе, накрывшись углом одеяла( вторая часть одеяла, конечно же, была в виде узла под ноком)

Должен сказать, что складные банки (скамьи) и столы уже тогда крепились по переборкам с помощью специальных зажимов. Вооружали столы и банки только на прием пищи или культ мероприятий. В остальное же время они должны были быть на своем штатном месте. С порядком было строго. Однако измученный сном на скрученных принадлежностях, Г, конечно, в нарушение порядка, попытался найти выход их своего плачевного положения, и стал пользоваться банкой для занятия своего места в подвесной койке. Ему даже это поначалу удавалось неплохо. Он подставлял банку под койку, взбирался на нее, а потом спокойно садился, поправлял скатывающиеся принадлежности и более или менее нормально спал, даже укрывшись одеялом.

Нужно сказать, что морская подвесная койка обладала еще одной одной стороной своего строптивого характера. Спать можно было только на спине, не очень крутясь при этом, т.к. нарушение равновесия по оси « сооружения» вело к простому переворачиванию, причем «обитатель» койки оказывался на металлической палубе, накрытый матрасом и всеми остальными спальными принадлежностями. С многими моими товарищами по взводу такая неприятность случалась. Хуже получилось с нашим другом «Г».

Все уже смотрели сквозь пальцы на использование при занятии места на койке металлической (штатной) банки. Иных в жилой палубе просто не было.

Как-то ночью взвод был разбужен диким криком, кричал наш друг «Г».

В конце концов было установлено. «Г», как всегда, воспользовался банкой, причем случайно поставил её поперек койки, забрался, заснул, а потом, сонный, выпал из подвесной койки, причем спиной поперек банки! Вы, конечно же, думаете, что позвоночник был сломан или хотя бы поврежден, иного исхода просто быть не могло!

Ничего подобного. Синяк был и была нижайшая просьба «героя» не обнародовать происшествия как старшинам, так и в других взводах.

Насколько я знаю, за последующие 40 лет никаких последствий этого случая так и не было, но зато были другие, пожалуй более невероятные, о чем речь в свое время.

Декабрь 1988 г.