Саша напомнил мне, в какой связи стояла на нашем пианино фотография генерала Толбухина: дяде Осе-художнику когда-то заказывали написать его портрет с той самой фотографии. В нужном месте текста (продолжение 3 от 2011-01-31) я отразил это обстоятельство. Также с подачи Саши я расширил вставку о Войно-Ясенецком.
Кроме того, в существующий текст (продолжение от 2011-01-19) я непосредственно вставил мамину открытку с Фархадстроя с “расшифровкой” её текста.
Начиная писать о маме, я не думал, что это выльется в такой объем. Теперь чтобы самому не путаться и облегчить чтение, я поместил в начале текста “оглавление”, где упомянуты номера “продолжений” (и страницы, с которых они начинаются). Если, удерживая клавишу Ctrl, щёлкнуть соответствующий пункт оглавления левой кнопкой мыши, текст откроется прямо в указанном месте.
Ну, вот, буду описывать дальше, что мне припомнилось о моей маме.
Года до 1961-го мама работала попеременно и участковым врачом в 3-й гор.поликлинике, и врачом в 3-й больнице. В больнице ей иногда выпадали ночные дежурства, но бывало, что она работала во вторую смену и возвращалась домой поздно вечером. Хоть больница была совсем недалеко от дома, но короткий отрезок, метров двести, мама проходила по совсем глухой и неосвещённой тогда улице Маяковского. Здесь можно было угодить на всякую шпану, отнимавшую у прохожих – смотря по их фантазии – часы, сумки, бумажники, в последующие времена − шапки, дублёнки. Случалось, что для облегчения процесса били по голове. Сразу успокою: маме повезло. Однажды, когда она возвращалась домой, двое хулиганов догнали её, присмотрев загодя её сумку (наполненную медицинскими карточками). Мама успела уже не в шутку испугаться, как вдруг один из хулиганов неожиданно пошёл на попятный: “Ой, это же наш доктор!” Так мамин неформальный авторитет защитил её даже от публики, мало склонной к движениям совести.
2011-02-12